Годы и дни Мадраса

Солнце уже село и кончились короткие тропические сумерки, когда я подошла к огороженной каменным забором площади. К воротам медленно и не торопясь подходили люди в свободных белых одеждах. Площадь была освещена несколькими фонарями. Люди входили в ворота и, тихо переговариваясь между собой, рассаживались прямо на земле. Один за другим стали гаснуть фонари, и площадь, заполненная сидящими, погрузилась в темноту, и только высоко над всем стояла россыпь колюче-ярких звезд. Разговоры смолкли, и все, казалось, приготовились к чему-то необычному. У меня тоже появилось это чувство ожидания. Вдруг откуда-то сверху раздался мощный аккорд музыки. Спокойная и прекрасная мелодия затопила площадь, и каждый мой нерв отозвался на нее. А музыка плыла, вырываясь откуда-то из темноты, в ней то появлялись, то исчезали тревожные ноты, сменяясь звуками, в которых естественная гармония удивительно сочеталась с этим звездным небом, людьми в белой одежде и далеким шумом морского прибоя. Она то напоминала электронную музыку космического века, то вдруг звучала древней, давно забытой песней. Я не могла понять, была ли лившаяся из темноты мелодия музыкой прошлого или будущего. Я только знала твердо, что в своем настоящем я ничего подобного не слышала. Мелодия захватывала своей странной тревогой, она выражала что-то мне пока недоступное и непонятное. Медленно, как будто следуя необычной музыке, меж звезд плыли облака и вращались голубоватые лучи пондишерийского маяка. На душе сразу стало спокойно и хорошо, как будто кто-то теплой и большой рукой погладил меня по голове. Так продолжалось минут десять. Затем звуки стали затихать, они медленно уплывали вдаль, и наконец последняя нота, захлебнувшись, умерла где-то в звездном небе. Мадам Алфасса оторвалась от фисгармонии, па которой она исполняла свою пьесу. Теперь, когда музыка умолкла, остались только звезды, шум океанских волн и люди в белых одеждах, сидевшие неподвижно с закрытыми глазами. Я повертелась на месте и не встретила ни одного взгляда. Все были погружены в самосозерцание, одна я не могла этого сделать. Я думала об Ауробиндо Гхоше, об ашраме, об удивительной музыке, которую мне довелось услышать в столь необычных обстоятельствах. Я смотрела на часы, минутная стрелка ползла медленно, но мне не было скучно. Может быть, потому, что мне очень редко удавалось так спокойно заняться своими мыслями. Минут через двадцать на стене ограды осветилась карта Индии с эмблемой ашрама посередине. Затем зажглись фонари, и люди молча стали подниматься со своих мест. Сеанс медитации, или самосозерцания, окончился. Он оставил какой-то след в моей душе, но какой именно, я до сих пор еще не знаю…

Концерт Шуберта, люди в белых одеждах, час медитации, Амбу, увлеченный своим делом, прекрасная библиотека, глава ашрама, делающая людей лучше, размеренная, спокойная жизнь-все это внешние проявления жизни в ашраме, которые можно назвать и приятными и привлекательными. Но нельзя забывать, что ашрам-коммуна — это большое коммерческое предприятие, несколько необычное, но действующее на принципах капиталистического предпринимательства. Никакие благородные идеи и способности йогов не могут спасти ашрам от воздействия внешнего мира и его законов. Мир капитала и наживы, бьющийся у стен ашрама, подмывает его устои, влияет на психологию его людей, сводит в ряде случаев эксперимент великого мечтателя на нет.

Среди членов ашрама, можно сказать, осуществлен коммунистический принцип «От каждого по способностям, каждому по потребностям». «Труд не должен быть средством для добычи средств к существованию, а потребностью человека выразить себя, развить свои способности и возможности» — так писала в свое время мадам Алфасса. Эта идея в какой-то мере осуществлена в самом ашраме. Каждый его член занимается своим любимым делом сколько хочет и когда хочет. Архитектор строит дома, скульптор лепит, поэт пишет стихи, исследователь сидит над книгами и рукописями, химик работает в лаборатории, преподаватель учит школьников и студентов. Члены ашрама не получают заработной платы. Ашрам предоставляет им бесплатное жилье и мебель, одежду и книги, питание и транспорт. Короче говоря, все то, в чем нуждается современный человек. Члены ашрама-коммуны полностью освобождены от материальных забот и хлопот по устройству своей жизни. Все это делает за них ашрам. Но вряд ли можно идеализировать такое положение.

В члены ашрама попадают лишь избранные единицы. И эти «единицы» живут как им хочется, пользуясь материальными возможностями ашрама. А эти возможности довольно широки. Ашрам — своеобразное предприятие с капиталом в 80 миллионов рупий. Единоличный распорядитель этого капитала — глава ашрама. И поэтому почтение и преклонение, которое испытывают его члены перед матерью, не всегда основываются на «духовной потребности». 80 миллионов в этом случае играют свою «низменную» роль.