Годы и дни Мадраса

— Мэм, — говорит пожилой, — купите сиёрс, — и протягивает мне изогнутый остов морского конька. Теперь я понимаю, что такое «сиёрс». Это английское «си хоре» — морской конь. Чужое слово в устах тамильских рыбаков претерпело странное изменение. Оба же, мужчина и юноша, — рыбаки. Каждый вечер они приходят на побережье океана продавать' свой улов: морских коньков, осколки кораллов, ракушки, морских ежей. Здесь, прямо на песке, располагается своеобразный ночной рынок. Ацетиленовые фонари, поставленные на землю, образуют светящуюся дорожку, которая начинается от тротуара набережной и уходит к океану, туда, где разбиваются накатывающие на берег волны. Около фонарей на циновках лежат дешевые безделушки, школьные тетради, старые журналы, авторучки, бумажники и кошельки. Но больше всего того, что приносит океан. Кораллы, морские звезды, раковины.

Раковин много. Они лежат рядами, сверкая всеми оттенками самых неожиданных цветов. Розовые, сиреневые, голубоватые, желтые, коричневые, зеленые, серебристые. Раковины большие и маленькие. Похожие на блюдца и закрученные спиралью, простые жемчужницы и крупные раковины священного чанка, россыпь мелких каури и радужно блестящие перламутром «наутилусы». Влажный морской ветер мельчайшими кристалликами соли оседает на руках и лицах продавцов, покупателей и гуляющих. Люди идут от одной циновки к другой, присаживаются и бережно ощупывают гладкую поверхность разложенных раковин. У торговцев, регулярно занимающихся этим бизнесом, раковины вычищенные и отполированные. На некоторых выгравированы индусские боги и эмблемы политических партий. Чуть в стороне от освещенной дорожки бродят рыбаки. Они тоже пытаются что-нибудь продать. Они носят раковины в узелках, бережно разворачивают их перед покупателем и с плохо скрываемой надеждой смотрят, как пренебрежительно перебирают их товар. На их раковинах нет картинок, с них не соскоблена мшистая прозелень водорослей, раковины хранят прохладную влажность океанских глубин и пахнут морем. С точки зрения мадрасского покупателя, эти раковины не представляют интереса. Их берут иногда только потому, что знают бедственное положение продающих. А тот, кто не знает, равнодушно проходит мимо узелков с такими невзрачными раковинами.

Каждый вечер рыбаки появляются на этом базаре, пытаясь заработать несколько лишних анн. Им не приходится далеко идти. Деревни рыбаков расположены тут же, на песчаной полосе между океанским прибоем и асфальтированной лентой «Марины». Эта лента — граница их мира, немногие из рыбаков осмеливаются выйти за нее. Мир, в котором они живут, так непохож на жизнь, которая вечерами захватывает «Марину» с ее нарядной толпой гуляющих, с ее яркими фонарями и дорогими ресторанами. Их мир — это убогие глинобитные хижины, крытые пальмовыми листьями, полуголодные ребятишки и непричесанные женщины в латаных сари. Их мир — это суровая борьба с непостоянством и предательством океана, ноющие с рассвета до вечера мышцы, медные гроши, которые они бережно завязывают в грязные набедренные повязки.

Атмосфера тяжелого труда, повседневных опасностей и нищеты царит на этом песчаном клочке. Его обитателей кормит океан. Но если иногда океан бывает щедр и улов богат, то люди, появляющиеся каждое утро на берегу, платят рыбакам гроши за самые ценные сорта рыб. В карманах скупщиков оседает большая часть денег, заработанных рыбаками в честном поединке с океаном. Недаром в Мадрасе говорят, что рыбаки кормят тысячи ртов, только не свой собственный.

Рыбацких деревушек на берегу несколько, и все они похожи одна на другую. Глиняные лачуги расположены таким образом, что между ними остаются только крохотные улочки и узкие проходы. В грязном песке этих импровизированных улиц копошатся голые худые дети, сидящие на корточках женщины продают мелкую рыбешку. Перед деревней, у самой кромки прибоя, лежат большие рыбацкие лодки, небольшие парусные боты и катамараны. Катамаран — это несколько бревен, связанных веревкой. Наблюдая за скачущими по гребням волн непрочными сооружениями, удивляешься, как могут рыбаки балансировать на них.

Около лежащих на берегу лодок среди сохнущих сетей возятся рыбаки — хорошо сложенные, статные люди, кожа которых стала совсем черной под лучами жестокого тропического солнца. Их тела обнажены, только на бедрах узкая полоска ткани. Головы прикрыты своеобразной шапочкой, сделанной из рогожи и напоминающей остроконечный колпак.

— Выходить в море нам приходится в любую погоду, — рассказывает мне один из рыбаков, — даже если оно бурное. Ничего не поделаешь, иначе дети не получат и той скудной пищи, которую они и так имеют не каждый день.

В этих словах горькая правда. Поэтому вечерами появляются на рынке раковин усталые люди с влажными узелками. И несется из темноты:

— Сиёрс, сиёрс. Си шелле. Си шелле.

Но превратности жизни на суше не самое страшное, что поджидает рыбаков.