Годы испытаний. Книга 1

Русачев приказал взять под стражу лейтенанта Нежинцева. «С этим вражеским лазутчиком надо разобраться и расстрелять перед строем за измену Родине». Он поручил это дело Зарницкому и прокурору дивизии, а от политработников был выделен Бурунов.

…Мильдер торжествовал. Майор Кауфман блестяще выполнил его задание. Переодевшись в форму советского командира-полковника и владея русским языком, он сумел убедить молодого лейтенанта и при помощи его обмануть опытного военачальника, который бы наверняка со своей дивизией задержал наступление на несколько суток.

4

Как только стало известно, что немцы захватили город, Русачев понял хитрую уловку врага. Но теперь он был отрезан от армии. И тут же вскоре вернулся офицер связи. Он вручил Русачеву приказ командующего: оборонять областной центр и не оставлять его ни в коем случае. Из армии обещали прислать артиллерийский полк и танковый батальон.

Русачев был подавлен. Артполк и танковый батальон, направленные на усиление дивизии, теперь попали в окружение. Больно ранило самолюбие Русачева и то, что его, старого, опытного командира, обманули, как мальчишку. Он понимал, что это непростительный промах и что для него не может быть никакого снисхождения.

Русачев никого не принимал, поручив Зарницкому решать все вопросы. Его уединение и горькие раздумья нарушил приход подполковника Муцынова. Полк его должен был следовать в арьергарде дивизии без усиления.

- Товарищ полковник, поймите, - пытался доказать Муцынов, - если противник сядет на «хвост» дивизии, мне с такими средствами долго не удержаться. Продержусь от силы час-два. Хотя бы батарею выделили. Начштаба отказывает…

- Ты что, обсуждаешь его приказ? Это мой приказ, - Русачев гневно уставился на командира полка. - У Канашова научился обсуждать приказы? Не ожидал я от тебя…

- Я не обсуждаю, а только прошу выделить мне средства усиления.

Муцынов помолчал немного, потом сказал:

- Больно вы, Василий Александрович, близко к сердцу принимаете нашу неудачу. Даже лицо почернело. Да кто же виноват в этом? Везде идет такая кутерьма, что сам черт не разберет, где свои, а где противник.

Русачев глянул на Муцынова изучающим взглядом. «Сочувствует, а не понимает того, что его сочувствие еще больнее сердце бередит. Уж лучше бы возразил мне, сказал бы прямо: «Ты, старик, здесь большой промах дал». Ведь сам думает так, по глазам вижу, а говорит другое. Зачем?»

Русачев, тяжело вздохнув, почесал затылок.

- Ладно, хватит успокаивать. Сам знаю - дал промашку. Ты давай выполняй приказ. Выходи на дорогу и веди полк на Столбцы…

- А Канашов?

- Не Канашов, а Белоненко. Нет больше Канашова. Понятно тебе?

- Слушаюсь, товарищ полковник, Белоненко за мной пойдет?

- За тобой… Давай только побыстрее разворачивайся.

Но полкам Муцынова, Буинцева и Канашова (он не сдал полка и продолжал командовать им) не удалось прорваться через шоссейную дорогу, хотя они дважды пытались это сделать. По шоссе сплошным потоком двигались немецкие войска, и, как только наши части подходили к шоссе, противник встречал их сильным огнем и отбрасывал от дороги.

Разгневанный Русачев, узнав о неудачах, прибыл на командный пункт Канашова. Командир полка обедал.

- Утробу набиваешь, значит… Ты думаешь мой приказ выполнять, подполковник, или нет? Почему до сих пор не передал командование полком Белоненко?

- Жду приказа командующего. Вы не имеете права снимать с полка, товарищ полковник. Меня назначал командовать Нарком обороны…

- Знаю, знаю, ты шибко грамотный. Ну, ничего, приказ получишь… А почему полк не прорвался, если еще считаешь себя командиром полка?

Канашов взглянул на лежавшую рядом карту и медленно ответил:

- Сунулся было… Сто пятнадцать человек потерял ранеными и убитыми. Что же немец, по-вашему, дурак: заманил нас в ловушку, а теперь предоставит нам дороги? Идите, мол, господа хорошие. Теперь нам, товарищ полковник, один выход: по лесным дорогам пробираться…

- Да кто тебе дал право мой приказ осуждать? - И взбешенный Русачев, выхватив пистолет, кинулся к Канашову.- Пристрелю, как собаку! - выкрикнул он, направляя пистолет на командира полка.

Но в это время к нему подскочил ординарец Канашова, грузный, медвежеватый боец. Легким ударом он выбил пистолет из рук Русачева.

- Шо ж вы робите, товарищ полковник? Та хиба же так можно? Да вин же наш полковой батька. Таке сумное уремя, а вы решили нас сыротами по билу свиту пустить.

Русачев побелел от злости.

- Негодяи! Да я вас всех под трибунал! - И он, разъяренный, ушел от Канашова.

При выходе он столкнулся с Буруновым, накричал и на него:

- Бабы вы, а не воинские начальники. На защиту мерзавца вступились. Из-за него чуть дивизию не погубили, а вы ему амнистию просите… Расстрелять его надо перед строем. - И комдив торопливой походкой направился к машине.

Бурунов подумал: «Вот попал под горячую руку! Может, и Канашов сейчас не в духе, а я иду к нему решать такой вопрос? Поддержит ли он меня?» Но он тут же поборол в себе колебания и вошел в блиндаж командира полка.