Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

Канашов затянулся глубоко, притушил папиросу, встал, прошелся по комнате, остановился у окна, задумался.

— Ответ твой правильный, Федор Федорович, но в уставах кое-что устарело. А вот что на войне уставы не нужны, вредное настроение. Такому анархисту доверять людьми командовать опасно. Ты фамилию его не помнишь?

— Хренов, командир роты, старший лейтенант.

— Это рыжеватый, с чубом цыганским? Как же, помню. Он у меня в полку до войны служил. Оратор… Цицероном его командиры прозвали. Но тот хоть был умным государственным деятелем, а этот пустобрех. Всех поучать мастер, а сам учиться не любит. Придется мне им заняться…

— Я почувствовал, что обе спорящие стороны остались при своих мнениях, — смущаясь, сказал Шаронов, опять закуривая. — И я теорию этого вопроса не больно глубоко знаю.

Канашов достал из полевой сумки толстую тетрадь в коричневом клеенчатом переплете. Похлопал широкой ладонью по ней, будто выбил из нее пыль.

— Времени нет, устаю, как ломовая лошадь, но веришь, Федор Федорович, как свободная минутка выдастся, пишу. Будто дьявол какой мутит изнутри, покоя мне не дает. Может, и впрямь когда кому пригодятся мои записи?

— А что же в том плохого? Ты же не сочиняешь, а подлинный опыт описываешь. Вот ты статьи писал, материал небось из этой тетради брал?

Канашов только махнул рукой.

— Брать-то брал, а что толку из этого?

— Будет время, окончится война, сядешь и напишешь диссертацию…

Шаронов листал тетрадь и читал ее разделы: «О недостатках некоторых теоретических положений тактики наступательного боя в довоенном боевом уставе», «О некоторых ошибочных положениях тактики оборонительного боя в довоенном боевом уставе», «О характерных чертах развития тактики оборонительного боя в первые месяцы войны, до перехода наших войск в наступление осенью и зимой 1941 года…»

Комиссар закрыл тетрадь.

— О, да тут почти уже готовая диссертация!

— Какая там диссертация! — спрятал тетрадь в сумку Канашов. — У меня, комиссар, не об ученых диссертациях сейчас голова болит. Когда и кто их напишет — дожидайся у моря погоды. Я вот думаю, как бы нам новой тактике наших командиров и войска оперативнее обучать. Каждый бой и без того много жизней уносит, а новички гибнут, как мухи, даже не успев сообразить, что к чему и какая она трудная штука — война с немцами.

— Михаил Алексеевич, а у меня идея. Что, если ты действительно подготовишься и прочтешь лекцию для командного и политического состава дивизии?

— Ну вот, лекцию… Одними лекциями не больно воевать научишь. Лекция для затравки мозгов нужна, а главное — потом в бою эту науку постигать надо.

— Ну, к примеру, разве не актуальна сейчас такая тема, как о некоторых устаревших положениях в боевом уставе?

— Нет, об этом читать не возьмусь.

— Почему так? Ты же сам пишешь об этом и в разговоре только что подтвердил, что это так.

— Нет, Федор Федорович, все это не так-то просто. Боевой устав наш никто не отменял. Да и не могу я взять на себя такое… У меня только собственные кое-какие мысли на этот счет. А потолковать с командирами да и политработниками по этим вопросам, думаю, полезно.

2

Стол давно был накрыт для обеда, борщ остыл и покрылся золотисто-красной корочкой.

— Придется подогреть. Чего же есть холодный? — сказал Канашов Ракитянскому и предложил: — Давай, комиссар, пока закусим, а там и первое подоспеет. — Он налил две стопки водки и поставил графин в шкаф.

— У меня сегодня, Михаил Алексеевич, интересная встреча произошла. Гляжу, в партийную комиссию политотдела армии прибыло знакомое лицо. Мы с ним на курсах вместе учились, а потом он решил в войска не возвращаться и посвятить себя научной работе.

— Теоретик, значит? — улыбнулся Канашов.

— Преподавал, писал диссертацию о партийно-политической работе в подразделении.

— Зачем же он на фронт приехал?

— Собирает дополнительный материал, хочет, как выразился он, новыми яркими примерами оживить свой научный груд. Дал он мне отдельные главы и попросил прочесть. Одну я сегодня с большим трудом осилил. Ну и засушил! Не знаю, оживят ли ее какие примеры. Цитата на цитате, цитатой погоняет.

Канашов почесал затылок.

— А ты его по передовой потаскай. Пусть с нашими политработниками познакомится. Это ему на пользу пойдет.

— Если он изъявит такое желание, я помогу…

— А еще лучше — предложи ему должность комиссара в полку Бурунова. Повоюет, вот тогда наберет материалов на несколько трудов.

Вошел Ракитянский, разлил горячий борщ.

Шаронов ел и все поглядывал в соседнюю комнату, где лежали уложенные штабелями вещевые мешки. Не удержался, полюбопытствовал.

— Это что у тебя, Михаил Алексеевич, за склад образовался? — кивнул он на мешки.

— Ракитянского имущество. А ты чего это на чужое добро заришься? — усмехнулся комдив.

Комиссар решил проверить тревожные сигналы о том, что адъютант комдива, пользуясь своим служебным положением, занялся барахольством. Он собирал будто бы и для Канашова и для себя разные трофейные вещи.

— Богатый жених, с приданым, — заметил Шаронов, подмаргивая.

— Он завалит скоро меня этим богатством…