Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

— Пока у него не побудете, батальона не принимайте. Наш Канашов установил такой порядок. Комдив у нас строгий.

Миронов удивился: «Или я ослышался?»

— Канашов? — спросил он.

— Да, Канашов. Ты что, его знаешь?

— А как же! Это мой командир полка. Потом он дивизией командовал. Я еще до войны служил в его полку.

Свистун вдруг замешкался и покраснел. Изнанкин, понижая голос, сказал доверительно Миронову:

— Там у тебя комиссаром Ларионов…

«Неужели это бывший парторг нашего полка?» — подумал Миронов.

— Ты держи в руках его. Либерал и демократ. Он до тебя здесь начальствовал. Соберет подчиненных командиров и давай с ними советоваться, как боевой приказ выполнять.

«А чего же в этом плохого?» — недоумевал Миронов.

— Чего с него возьмешь — писака. Только и знай строчит статейки в газету. Но, должен сказать, пишет толково. Я ему рекомендовал в дивизионную газету идти служить. Не хочет, упрямится. Видать, отличиться задумал.

2

В тот же день, когда Миронов прибыл в полк, его вызвал к себе командир дивизии Канашов. Приехал за ним Ракитянский. Встреча Миронова с Ракитянским была радостной: воевать они начинали вместе, в одном взводе, только один командиром, другой — бойцом.

Машина подпрыгивала на снежных ухабах, но Ракитянский этого не замечал и без умолку рассказывал о дивизионных новостях. Он рассказал, что из взвода Миронова служили и недавно уехали на курсы учиться Еж и Мурадьян.

— А ты чего не растешь? Или учиться не желаешь?

— Я, товарищ старший лейтенант, долго в госпитале лежал после ранения. Потом к Канашову попал, привык к нему. А сейчас хочу просить полковника отпустить учиться.

— Надо, надо, старшина. Из тебя хороший командир должен получиться. Ты же войну от самой границы прошел. А эта большая школа не у каждого за плечами.

Ракитянский кивал головой, соглашаясь.

— Ваша правда, товарищ старший лейтенант. Пойду учиться обязательно.

Миронов слушал, но все его мысли были о предстоящей встрече с Канашовым. «Интересно, как комдив отнесется ко мне. Или уже забыл меня?» Узнав о том, что именно Канашов командует их дивизией, он обрадовался предстоящей встрече с ним, но вот теперь, по мере приближения к штабу, у него появилась какая-то робость. Промелькнули отдельные деревянные домишки в лесу, палатки, и Ракитянский сказал:

— Вот мы и приехали, товарищ старший лейтенант.

У небольшого рубленого дома с крыльцом стоял часовой в длинной, до полу, шубе. «Так вот где живет Канашов», — подумал Миронов и нерешительно двинулся за старшиной, чувствуя прилив крови, обжигающей щеки. «Надо подойти к нему строевым шагом, четко отрапортовать» — думал он.

Но все произошло не так, как он ожидал. Комната, где должен был находиться комдив, оказалась пустой. Миронов осмотрелся. Стол, заваленный картами, узкая походная койка, покрытая грубым одеялом шинельного цвета, три табуретки, чемодан — вот, пожалуй, и вся «мебель» комнаты. Миронов стоял посредине комнаты, не зная, что ему делать дальше. Из двери, занавешенной плащ-палаткой, вышел комдив и, улыбаясь, протянул ему обе руки:

— Так вот ты каков, герой! Ну, что ж ты, проходи, проходи. — И, подталкивая Миронова, подвел его к окну, где было больше света. — Совсем мужчина. И вроде выше стал. — А увидев шрам на лбу, заметил: — И уже метка есть. Теперь настоящий боевой командир…

Миронов заметил, что и у Канашова тоже был шрам на лбу. И эта схожесть ранений была ему даже приятна.

От неожиданно простого обращения комдива на «ты» у Миронова так стало радостно на душе, что ему захотелось отбросить армейские ритуалы и обнять Канашова, как отца или старшего товарища.

— Садись, — предложил Канашов, — потолкуем. Ты чего ж это застрял в одном звании?

— Не знаю, — покраснел Миронов.

— А я и подавно не знаю. Давно на фронте, награжден, а все с тремя кубиками. Или ты в тылу остальное время был?

Миронов пояснил, что, кроме госпиталя и двух месяцев в запасном полку, он в тылу не был.

— Ракитянский, принеси-ка нам перекусить, — предложил Канашов.

— Спасибо, я уже пообедал, товарищ полковник, — попытался возразить Миронов, но Канашов сделал жест рукой, и Ракитянский вышел.

Миронов опять почувствовал себя неловко. «Хоть бы кто пришел или позвонил», — думал он.

Канашов пристально посмотрел на Миронова, спросил:

— Послушай, старший лейтенант, а нет ли у тебя желания перейти служить в штаб дивизии? — Комдив помедлил, будто раздумывая, и добавил: — Ну, хотя бы помощником начальника оперативного отделения. Пойдешь?

Миронов отрицательно покачал головой:

— Не пойду, товарищ полковник.

— А кое-кто сам просится. В штабе легче да и менее опасно.

— Я хочу вместе со всеми… — Миронов смутился и покраснел. «Подумает, что я рисуюсь…»

Канашов отметил: «За карьерой не гонится, теплых мест не ищет. Командир перспективный…»

Ракитянский принес обед. Канашов угощал Миронова, а сам все думал: «Сказать о Наташе или не говорить? Может, он с ней уже списался, а я вроде свата за родную дочь выступлю». И Миронов в это время тоже думал о Наташе. «Неужели комдив так ничего и не скажет о ней?» Так и закончили они обед, не проронивши больше ни слова.

Прощаясь, Канашов спросил: