Годы, как птицы… Записки спортивного репортера

В автобусе стоял веселый гул, подогреваемый обменом впечатлениями о встрече нового года. Мы встретили его трижды. Первый раз – по челябинскому времени – отметили в ООНовском культурном центре по ту сторону Дуная, где театр произвел фурор «Дивертисментом». Как же ласкало мой слух это слово. Оно перекликалось с тем Большим Дивертисментом на афише «Веселой вдовы» начала века и словно перекидывало мостик времени между двумя этими событиями. Тот же жизнерадостный лиризм, остроумие, тоже много музыки, песен, танцев. Тогда одесскую публику развлекали историей Ганны и графа Данилы. Сейчас австрийская была в восторге от «Кэрол» Лены Васюковой, дружно подпевала Кире Ивановой «Бессаме мучо»: я прошу, целуй меня жарко, так жарко, как если бы ночь нам осталась одна, когда Кира исполняла свой номер «Бессаме», балдела от «Торреадора» Юры Бурейко и задорной «Калинки» Лены Валовой и Олега Васильева, не жалела ладоней и притоптывала в такт, когда на льду с зажигательной «Цыганкой» были Ирина Воробьева и Игорь Лисовский. А еще – «Тарантелла», «Шопен», «Цирк»… Много чего!

Я, признаться, сам балдел от этого синтезированного действа, на мой взгляд, оно раскрывало талант артиста с разных точек зрения. Каков был в строгом черном костюме и черной шляпе Володя Котин, он наповал «убивал» зал своим «Джаксоном». И, конечно, «Триптих» Натальи Бестемьяновой и Игоря Бобрина, в котором сошлись лирика, экспрессия, трагизм. Как приятно было читать в прессе, что этот русский театр первый и единственный подобного рода в мировой практике. «Это нечто! Такого я раньше не встречал, – прочитал мнение Эмериха Данцера, трехкратного чемпиона мира, в одной из газет. – Мы должны быть благодарны Бобрину и его «звездам» за эти впечатляющие постановки. Они постигли настоящее искусство. Мы присутствуем при рождении практически нового жанра, и это должно быть зафиксировано в истории».

Организаторы гастролей поселили театр вдали от шума городского, наверное, из благих намерений: и никто не мешает, и, пожалуйста, дышите свежим воздухом, набирайтесь сил, наслаждайтесь панорамой австрийской природы. Действительно из окон отеля открывался чудесный вид. Луга, легкие перекаты полян, вдали лиственная роща. И все в зелени, почти не тронутые зимой широкие просторы. Трамваем до кольца в центре Вены, за которым упрятались все главные достопримечательности, как в Москве за Садовым кольцом, без малого чае езды. От ООНовского комплекса было еще дальше, и к новогоднему бою Кремлевских курантов мы поспели с трудом из-за затянувшегося бенефиса. Но зато по европейскому времени… Ах, какие они красавицы, наши девочки! Как хороши в своих мини-платьях, кокетливо перетянутых пояском, и в лодочках на высоком каблуке. Точеные фигурки, статуэтки, идеально причесаны. И когда только успели навести марафет… Роскошная Наталья Бестемьянова. Изящная Наталья Карамышева. Просто прелесть миниатюрная Света Французова. На нее в магазине я мерил розовое дутик-пальто для своей Ольги, которое до сих пор носимо на даче в холодную погоду. Публика, собравшаяся в просторном холле отеля, ахнула, когда они спустились вниз. Под стать им были и кавалеры, одеты с иголочки, по моде, элегантные джентльмены, кто в галстуке-бабочке, кто без оных, в обычных.

Из Москвы с нами путешествовали, ожидая своей участи, несколько коробок с шампанским, сладостями и, конечно, с красной и черной икрой – как без них за границей, еще с кое-какой не портящейся провизией. Дружной компанией мы уселись за длинный стол в дальнем углу холла, специально зарезервированный для русского театра хозяевами отеля. В общем, сейчас в автобусе было что вспомнить, но постепенно впечатления сошли на нет, гул умолк, послышалось посапывание, шоссе со своими лихими виражами сделало черное дело – укачало народ.

– Вы спрашиваете, о чем «Немое кино»? – Мы с Бобриным, чтобы никому не мешать, уединяемся на заднем ряду, где в одиночку клюет носом великолепная Кира Иванова, с которой так трагически потом обошлась судьба. – Это немного грустная лирическая повесть о чаплинском «маленьком человеке» – смешном, отзывчивом, трогательном, легко ранимом, который путешествует во времени, сталкивается с разными людьми и нравами, и сражается, подобно Дон-Кихоту, с ветряными мельницами, с бездушной цивилизацией. Он, на самом деле, совсем не маленький человек, а человек с большой буквы, поскольку не замыкается в своем мире и ищет добра для всех людей. Чаплин был именно таким.

– Извечная тема борьбы и зла, противопоставление любви и преданности измене?

– Можно сказать и так. Во всяком случае, мы задумывали спектакль именно в такой трактовке, и теперь главным было донести зрителям то, что ты хочешь сказать. Если он поймет тебя, если будет установлен контакт – успех обеспечен.

– Я, к сожалению, еще не видел «Немое кино». Но вот ваш «Фауст. ХХ век». Как я себе представляю, вы пытались ваш спектакль построить строго по законам драматургии, чтобы через все действо протянулась единая линия, или я ошибаюсь?