Годы оккупации

«Freunde in der Not gehen tausend auf em Lot».(Хоть друзей в беде и тьма — да грош им цена (нем.)) Да, но зато один стоит целой тысячи. Одного человека бывает достаточно, чтобы заменить сколько угодно других; число тут не имеет значения. Такое отвеивание половы благотворно во всех отношениях.

Антигерманизм, похоже, входит наряду с антисемитизмом в основу тех настроений, которые господствуют в мире; для него не требуется доказательств. Сейчас, открывая газету, то и дело видишь, что все ему предаются с упоением, даже соотечественники, прямо какая-то оргия. Перемывают все до последней косточки и все охаивают, это относится даже к таким людям, которых ты считал независимыми или по крайней мере порядочными людьми.

Кирххорст, 24 ноября 1945 г.

В такие периоды жизни, когда нас одолевает серая муть, ненависть, царящая в мире, сон становится утешением, это дворец, полный картин, куда мы уходим, как в подполье.

При таких условиях проснуться — значит испытать болезненные ощущения. Переход к сознательному состоянию происходит так, словно ты втискиваешься в щель между острых шарниров. Но жаловаться не стоит, так как бывает и больнее. Так в письме Мерка к Гёте от 18 октября 1788 года я читаю следующее:

«…и когда на меня нападает сон, это становится верхом блаженства, но зато просыпаться — это самый злосчастный миг. Я просыпаюсь, словно разбуженный пушечным выстрелом, и тут же чувствую, точно в меня со всех сторон вонзаются тысячи копий».

Впрочем, вскоре это и кончилось самоубийством.

Ганновер, 26 ноября 1945 г.

Жилище тестя и тещи принадлежит к числу тех немногих в районе Штефансплатца, которые не были стерты с лица земли. Окна заменены прозрачной бумагой, двери еле держатся на своих петлях, потолок гостиной поврежден зажигательной бомбой. Печь топят щепками, собранными на развалинах. Я спал на диване и читал дневники Геббеля[127] — это испытанное тонизирующее средство.

Днем выходил в город, к его виду я все еще никак не могу привыкнуть. По нему всюду бродят призраки былого бюргерского благополучия. Мотивы для Кубина: так, например, на одной стене сохранился единственный балкон, который прилепился там наподобие ласточкина гнезда, а к нему опять-таки ведет висящая в пустоте лестница. Какой-то пустынножитель замуровался в нем; дым из печной трубы доказывает его существование. Иногда вдруг видишь, как люди, бродящие по бескрайним развалинам, внезапно исчезают: без сомнения, в какой-то дыре, ведущей в подвалы. В садах тоже торчат дымящиеся трубы. Кажется, что ты бродишь в каком-то безумном сне и мечтаешь, как бы поскорей проснуться.

Сейчас мы можем ознакомиться с оборотной стороной святотатственной надменной гордыни, с молниями возмездия, которыми, как нам мнится, поражает нас человеческая рука. Однако снова безвинно страдают миллионы, а другие миллионы страдают сверх заслуженной меры.

Но это зрелище иначе воспринимает тот, кто в страдании и горе способен разглядеть истинный капитал нашего времени. Когда-нибудь в будущем немцы снова могут решиться на то, чтобы взять этот капитал, накапливающийся в тысячах тысяч еще неведомых мест, хранящих память об ужасных событиях, и перечеканить его в звонкую монету возмездия — тогда капитал этот будет пущен по ветру ради утоления страсти. Но они могут и положить его на хранение под проценты, и получать с него прибыль, то есть пожинать плоды страдания, которые зреют в тиши, превращаясь в мудрость, любовь, духовную силу, умение радоваться жизни, а это затишье всегда наступает после того урока, который дают нам удары судьбы.

Кирххорст, 28 ноября 1945 г.

Вечером закончил работу о языке и физическом строении тела.

Среди трудностей, связанных с решением такой задачи, самая главная заключается в том, что можно, пожалуй, обозначить как сохранение автором оригинальности. Сегодня под подозрение ставится любое утверждение, высказываемое неспециалистом, то есть сделанное независимо от последних достижений научных исследований. А между тем в независимости и заключается главная ценность наблюдения.

Недоверие к тому, кто подходит к своему предмету без соответствующего аппарата, является одним из характерных признаков технического века и его прогрессирующего развития. Подозрительным, например, становится тот, кто решается сделать какое-то замечание в связи с чтением Библии, не будучи профессором богословия, причем и богословы еще подразделяются на специалистов по Ветхому и Новому завету.