Годы отсебятины

Теперь же, по обычаю, друзья,

«Игрецкую»!

      Из «Пиковой дамы»

Ног ли протягиваю тяжкую тяжесть,

Откидываю ль закидоны копыт,

Рифм потасканных бойкая стража

За моими плечами стоит.

Утешают меня — как могут,

На все лады и лада,

Прочат немощную дорогу

Бог весть куда...

Верю в будущие поверья.

Понял пошлость прошлых программ...

Не совпали ни номер, ни серия.

Проиграл.

Когда я буду дохлым, как сапог,

Заброшенный на полку магазина,

Как неодушевлённая резина.

Тогда решат: он в жизни что-то мог.

Еще одна малявка загрустит

И выдавит слезу из глаз порожних.

Предсказывать подобное несложно,

Сложнее удалить аппендицит.

Еще взгрустнет какая-то кобыла

И подойдет, и поцелует в нос

Мою вдову, которая любила

Меня немного больше, чем стрекоз.

ВТОРАЯ ВОЕННАЯ ПЕСЕНКА

Умеренно, в рваном ритме

Слезоточивый газ —

Оружие химической войны.

Слезоточивый глаз —

Первейшее оружие жены.

     Слезоточивый глаз

     Испепеляет нас.

     Слезоточивый глаз —

     Мужчинам не указ.

Слезоточивый глаз,

Ты — недруг увлечений и тревог.

Слезоточивый глаз!

В борьбе с тобой давно я изнемог.

     Слезоточивый глаз

     Остепеняет нас.

     Слезоточивый глаз —

     Мужчинам не указ.

Слезоточивый глаз,

Тебя мне не дано преодолеть.

Слезоточивый глаз,

Ты жизнь мою укоротил на треть.

     Слезоточивый глаз

     Не укрощает нас.

     Слезоточивый глаз —

     Мужчинам не указ.

1978—1989 ЖИВЕМ ПО ВТОРОМУ РАЗУ!

Могу работать ямщиком,

Могу — учителем толковым.

Но не могу — временщиком

И не хочу — Гребенщиковым!

СОНЕТ

Моя юность была хандрявой.

Нервно волосы теребя,

Бредил бабами, бредил славой

И не знал самого себя.

Моя зрелость была рабочей

И отчаянно игровой.

В этой жизни — выиграть хочешь,

Но расплатишься — головой.

Лишь познавши свободу смерти,

Заглянув ей в глазное дно,

Я сказал себе: все одно,

Повертись еще в круговерти

Этой жизни, а что до лет,

Правды в них, как и в картах, нет.

Борису Глаголину

Хороним не тех, кого надо,

И любим не тех, кого надо.

Свернуло направо право,

Свернула налево правда.

Отчаяния дались нам

Пригоршнями, ладонями.

Стихи облетают листьями.

И жизнь, и любовь.

Догоним ли?..

Погиб Сережка Безверхий,

Ему был неведом страх.

Его «жигуленок» ветхий

Валяется в Жигулях.

ХОЛСТОМЕР

Владимиру Высоцкому

Интеллекты подвластны силе.

Безразлично и свысока

Оскоромили, оскопили

Первозданного рысака.

Оскопили не из-за нрава,

А за то, что невзрачен, пег,

И не передал табунам он

Свой стремительно четкий бег.

Все нормально — мера за меру,

Гений неповторим — пока.

В этом вижу месть Холстомера,

Товстоноговского премьера,

Первозданного рысака.

Есть в идиотстве русских сказок

Непостижимый аромат,

Когда они, порой все сразу,

Тебя и лечат, и корят.

И, отвращая от тревоги,

Вселяют веру — не в слова.