Годы паники. Как принять верное решение, когда все говорят «пора рожать»

Рада вам сообщить: это чушь собачья. У некоторых мужчин высокое либидо. Как и у некоторых женщин. У большинства высокое либидо бывает в определенные периоды жизни и в конкретных обстоятельствах. Как и у большинства женщин. У некоторых мужчин либидо низкое. Как и у некоторых женщин. В своей книге «Чего хотят женщины?» (What Do Women Want) писатель Дэниел Бергнер утверждает, что любые различия между полами не столько обусловлены биологией, сколько созданы психологической обработкой: хотя женская сексуальность – такая же неистовая и животная, как и мужская, женщинам внушают, будто выражение животного желания почему-то непристойно или неженственно⁵. Поэтому, когда настойчивая, животная женская похоть наконец пробивается на поверхность, она может казаться постыдной или неестественной и быстро подавляться. Но она есть – и всегда была. В конце концов, как указала Зои Уильямс в одной из своих превосходнейших статей, книга «Пятьдесят оттенков серого» стала непревзойденным за всю историю Соединенного Королевства бестселлером именно потому, что ее массово покупали возбужденные женщины⁶. Те самые, которых непонимающие или недостаточно пылкие партнеры слишком часто списывали со счетов как «фригидных» или «слишком старых». Злая шутка биологии: у мужчин либидо часто достигает пика в восемнадцать, а женщины, как правило, приходят к расцвету к тридцати годам. Это создает тот самый порочный круг, квадратуру которого мне до сих пор не удалось успешно рассчитать. Но если отставить в сторону социальное научение, в самой своей сексуальной сути и аппетитах мужчины, женщины и небинарные люди во многом одинаковы.

Это я все к тому, что басня, будто все мужчины жаждут секса и готовы им заниматься круглосуточно, глупа и опасна. Во-первых, она неявно подкрепляет заблуждение, будто в сексуальном нападении главной составляющей является секс, а не насилие или желание власти. Она говорит нам, что якобы мужчины не в состоянии сдерживаться: иногда их похоть становится слишком сильна, чтобы оказывать ей сопротивление, и поэтому им необходимо заняться сексом – не важно с кем, вне зависимости от чувств объекта. Но цель сексуального нападения целиком и полностью состоит в обретении власти над другим человеком, причинении ему боли, игнорировании человечности, издевательстве над его чувствами и имеет очень мало отношения к собственно сексу. Во-вторых, эта басня означает, что в союзе гетеросексуального мужчины и гетеросексуальной женщины у обоих партнеров присутствуют негласные представления о том, кто и чего будет хотеть в данном союзе. Он – секса, внушают нам, и ей решать, дать или не дать. Слишком большую часть жизни я ощущала себя неудачницей и старой каргой каждый раз, когда мужчина не бросался на мои кости, даже когда к этому не было никаких препятствий. Я стыдилась того факта, что с радостью прогрызла бы джинсовую ткань, лишь бы получить оргазм, в то время как мужчину, лежавшего рядом, что угодно на свете интересовало больше, чем секс со мной. Что и приводит меня с ужасающей неизбежностью к полю в Уитби.

* * *

Я в одних трусах сижу в одиночестве в жаркой оранжевой палатке, в поле с видом на плавную береговую линию Северного Йоркшира, и гадаю: а что, собственно, происходит? На дворе лето 2014 года. Я встретила этого мужчину – будем называть его Максом (в основном потому, что я никогда не спала с мужчиной по имени Макс) – на закрытом просмотре в Манчестере несколько недель назад. Почему-то, уезжая из Лондона на север, я всегда ощущала намек на головокружительную каникулярную иллюзию – когда попадаешь туда, где тебя не так хорошо знают, не с такой легкостью осуждают и где можно хвататься за любую возможность получить удовольствие. В общем, я поехала с Максом к нему домой и, несмотря на то, что была в велюровом комбинезоне, который делал доступ к моим эрогенным зонам практически невозможным, провела одну из лучших бессонных ночей в жизни. Воодушевленная ею, а также тем, что у Макса машина и, по его словам, он умел разводить костер, я предложила отправиться на выходные с палаткой в Йоркшир. В тот момент я не поняла, что Макс, помимо всего прочего, адепт теории заговора, питающий нездоровую страсть к просмотру видео.

В тот день, когда мы сидели на обрамленном деревьями бережку у маленького беспокойного ручейка, он вдруг ни с того ни с сего спросил, верю ли я в драконов. Настроение у меня было великодушное, поэтому я объяснила, что, на мой взгляд, люди Средневековья могли уподоблять ожогу укус большой ядовитой ящерицы, и они, возможно, некогда водились в Европе.

Возникла недолгая пауза, а потом он повернулся ко мне, в очередной раз потер лоб пальцами, напоминавшими паучьи лапки, и промолвил:

– Ну, не знаю… Мне просто кажется, тут скрыто нечто большее, понимаешь? Такое множество легенд не вырастает на пустом месте.