Годы риса и соли

Это заставило Калида замолчать.

Возвращаясь в Самарканд, они проходили мимо руин древнего Афрасиаба.

– Вот бы нам снова согдийского царя, – сказал Бахрам.

Калид покачал головой.

– Это руины Марканды, а не согдийских царей. Марканда стояла здесь до Афрасиаба. Александр Македонский назвал её прекраснейшим городом, что он когда-либо завоёвывал.

– И что с ним стало теперь, – сказал Бахрам.

Пыль на древнем фундаменте, сломанные стены…

Иванг сказал:

– Когда-нибудь и Самарканд таким станет.

– И что же теперь, неважно, что мы у Надира на побегушках? – вспылил Калид.

– Во всяком случае, и это тоже пройдёт, – сказал Иванг.

Сокровища в небе

Надир требовал, чтобы Калид уделял ему всё больше и больше времени, и Калиду это начинало действовать на нервы. Однажды он отправился к Диванбеги с предложением по постройке комплексной системы сточных труб, проведённых под Бухарой и Самаркандом, чтобы сливать воду из множества стоячих водоёмов, которыми изобиловали эти два города, и в особенности Бухара. Это могло бы предотвратить загрязнение воды, снизить количество комаров в городах и восприимчивость к болезням, в том числе к чуме, которая, по сообщениям индуистских караванов, лютовала в некоторых регионах Синда. Калид предложил изолировать путешественников за чертой города всякий раз, когда такое будет случаться, и задерживать караваны, прибывающие из заражённых регионов, пока их здоровье не подтвердится. Очищение в ожидании, аналогичное духовному очищению во время Рамадана.

Но Надир отмахнулся от всех этих предложений. Система подземных труб, которыми пользовались ещё персы до нашествия монголов, теперь стоила слишком дорого. От Калида ждали военной помощи, а не медицинской. Надир сомневался, что тот сколько-нибудь понимает в медицине.

Поэтому Калид вернулся на мануфактуру и согнал всех рабочих корпеть над ханскими пушками, превращая каждый аспект их устройства в публичные демонстрации, бросив попытки разобраться в первопричинах, как он их называл, лишь иногда случайно узнавая что-то новое о движении. Он работал с Ивангом над прочностью металла, использовал его расчёты для изучения полёта ядра и разными способами пытался заставить пушечные ядра вращаться в полёте, но чтобы без взрывов.

Всё это делалось неохотно и с дурным настроением; и только ближе к вечеру, вздремнув и подкрепившись йогуртом, или к ночи, раскурив кальян, он приходил в себя и хватался за исследования мыльных пузырей и призм, воздушных насосов и ртутных чаш.

– Если можно измерить вес воздуха, значит можно измерить и тепло, вплоть до температур, далеко превосходящих те, которые мы различаем по своим волдырям и охам.

Надир ежемесячно посылал к нему своих людей за последними новостями об исследованиях, а время от времени появлялся сам, без предупреждения, погружая мастерские в хаос, как муравейник, облитый водой. Калид был неизменно вежлив, но потом горько жаловался Бахраму на постоянные требования новостей, особенно он жаловался потому, что новостей было мало.

– Я уж думал, что избавился от лунного проклятия, когда у Федвы наступила менопауза, – ворчал он.

По иронии судьбы, эти нежеланные визиты лишили его союзников в медресе, поскольку все считали его фаворитом казначея, а он не мог рисковать и объяснять всем реальное положение дел. Поэтому на базаре и в мечети в него летели холодные взгляды и обидные слова, а многие и отчаянно лебезили. Он раздражался, иногда даже впадал в приступы праведной ярости.

– Получи хоть немного власти, и ты увидишь, как ужасны люди.

Чтобы не дать ему снова погрязнуть в чёрной меланхолии, Бахрам выискивал в караван-сараях вещи, которые могли бы ему приглянуться, особенно часто посещая индусов и армян, но и китайцев тоже, и возвращался с книгами, компасами, часами или занятной раздвижной астролябией, на которой орбиты шести планет были вписаны в многоугольники, каждый из которых отличался от соседнего на одну грань, так что Меркурий вращался внутри десятиугольника, Венера – внутри девятиугольника, в который едва помещался десятиугольник, Земля – внутри восьмиугольника снаружи девятиугольника, и так далее, вплоть до Сатурна, кружившего в большом квадрате. Вещица поразила Калида настолько, что по ночам он стал вести дискуссии с Ивангом и Захаром о расположении планет вокруг Солнца.

Новоприобретённый интерес к астрономии быстро вытеснил все остальные и перерос в главную страсть Калида, после того как Иванг принёс ему любопытное устройство, которое соорудил в своей мастерской: длинную, полую серебряную трубу со стеклянными линзами на обоих концах. Когда ты глядел в трубу, вещи казались ближе, чем были на самом деле, а их детали – более отчётливыми.

– Как это работает? – спросил Калид, посмотрев в трубу.

От изумления его лицо приняло забавное и искреннее выражение, напомнив кукольное. Бахраму было радостно видеть его таким.

– Как призма? – неуверенно предположил Иванг.

Калид покачал головой.

– То, что предметы кажутся больше и ближе, это понятно, но почему мы видим всё в таких деталях! Как такое возможно?