Годы риса и соли

– Все народы на этом острове – ваши будущие братья, ваши будущие сёстры. Вот как вы должны их приветствовать: «Здравствуй, будущий брат! Как поживаешь?» Они узнают свою душу в вашей душе. Они присоединятся к вам, если вы будете им старшим братом и покажете путь вперёд. Соперничество между братьями и сёстрами прекратится, и народ за народом, племя за племенем все вступят в лигу ходеносауни. Когда прибудут иностранцы на своих каноэ, готовые захватить вашу землю, вы встретите их как одно целое, вы не сломитесь под их нападением, а возьмёте у них то, что полезно, и отринете то, что вредно, и сразитесь с ними как с равными на этой земле. Теперь я вижу всё, что случится дальше, я вижу! Я вижу! Вижу! Вижу! Люди, которыми я стану, видят сейчас сны и говорят через меня, и со мной, и говорят мне, что все народы мира посмотрят на ходеносауни и изумятся справедливости их правительства. История будет передаваться от одного Длинного Дома к другому, и повсюду, где люди порабощены своими правителями, будут говорить о ходеносауни и о том, какой могла бы быть жизнь, когда всё общее, когда всем дано равное право принимать участие в управлении общиной, когда нет рабов и императоров, нет завоевателей и нет покорённых, и люди – как птицы в небе. Как орлы в небе! О, мы ждём, ждём, когда настанет этот день, о, оооооооооооооо…

Тут Иззапад сделал паузу и втянул носом воздух. Иагогэ подошла к нему и обвязала голову тряпкой, чтобы остановить кровь. От него разило потом и кровью. Он уставился сквозь неё, затем поднял глаза к ночному небу и воскликнул: «Ах!» – словно звёзды были птицами или мерцанием нерождённых душ. Он уставился на череп, словно удивляясь, как тот оказался у него в руке, и отдал его Иагогэ, и она взяла его. Сделав шаг в сторону молодых воинов, он слабо пропел начало одной из танцевальных песен. Это освободило их от оцепенения, и они повскакивали на ноги, барабанный бой и стук погремушек возобновились. Танцоры встали в хоровод вокруг костра.

Иззапад забрал череп у Иагогэ. Ей казалось, будто она отдаёт ему его собственную голову. Он медленно побрёл назад к Дому Костей, пьяно шатаясь на ногах и мельчая, удаляясь от неё с каждым усталым шагом. Он вошёл внутрь, не зажигая факела, и вышел уже с пустыми руками. Тогда он взял протянутую ему флейту и встал чуть в стороне от танца. Там он устало покачивался на месте и играл с другими музыкантами, выводя ритм без какой-то определённой мелодии. Иагогэ заскользила в танце и, проходя мимо него, втянула его обратно в цепочку танцующих, и он последовал за ней.

– Это было хорошо, – сказала она. – Ты рассказал нам хорошую историю.

– Правда? – спросил он. – Я ничего не помню.

Она не удивилась.

– Тебя здесь не было. Через тебя говорил другой Иззапад. Он рассказал хорошую историю.

– Сахемам тоже понравилось?

– Мы скажем им, что им понравилось.

Она провела его через толпу, глядя, как реагируют на него незамужние девушки, которые казались ей подходящими кандидатурами. Он не обращал внимания на это сватовство, а только танцевал и дышал во флейту, глядя под ноги или в огонь. Он казался опустошённым и маленьким, и после очередного танца Иагогэ увела его подальше от костра. Он сел, скрестив ноги, и играл на флейте с закрытыми глазами, добавляя к мелодии безумные трели.

К рассвету от костра осталась только груда серой золы, дотлевающей оранжевым там и сям. Одни ушли в длинный дом онондага, другие уснули, свернувшись, как собаки, на одеялах, расстеленных на траве под деревьями. Те же, кто ещё не спал, кругами сидели у костра, пели песни и рассказывали друг другу истории в ожидании рассвета, подбрасывая в огонь ветки и наблюдая, как они вспыхивают и разгораются.

Иагогэ бродила по полю для лакросса, уставшая, но взбудораженная танцами и табаком. Она поискала Иззапада, но его нигде не было видно – ни в длинном доме, ни на лугу, ни в лесу, ни в Доме Костей. Она начала сомневаться, что вся эта удивительная встреча была не просто сном, привидевшимся им всем.

Небо на востоке начинало сереть. Иагогэ спустилась к берегу озера, на женскую территорию за небольшой косой, заросшей леском, думая искупаться, пока вокруг никого не было. Она сняла с себя одежду, оставшись в одной сорочке, и вошла в озеро, остановившись, когда вода стала выше колен, и начала мыться.

На другом берегу озера она заметила какое-то движение. Чёрная голова в воде – точно бобёр. Иззапад, поняла она, плавает в озере, прямо как выдра или бобёр. Возможно, он снова стал животным. Перед его головой по поверхности воды бежала рябь. Он дышал, как медведь.

Какое-то время она стояла неподвижно, а когда его ноги коснулись дна у самой косы, где было грязно, она повернулась и встала лицом к нему. Он заметил её и замер. На нём был только поясной ремень, как во время игры. Он сложил руки вместе и низко поклонился. Она медленно двинулась к нему в воде, с песчаного дна на глинистое.

– Пойдём, – сказала она тихо. – Я сделала выбор за тебя.

Он спокойно посмотрел на неё. Он выглядел намного старше, чем накануне.

– Спасибо, – сказал он и добавил что-то на своём языке.