Годы в Белом доме. Том 2

По мере появления перспектив обретения государственности разноязычные национальности, которые осели в Индии из-за вторжений извне, теперь оставались один на один со своим растущим как на дрожжах народонаселением, своей гнетущей бедностью и, прежде всего, сами с собой. Почти треть общего населения представляли собой мусульмане, которые концентрировались в Западном Пенджабе и Восточной Бенгалии, но имея важные вкрапления по всей Индии. Многие из этих народов, до сего времени бывшие изгоями в индийском обществе, посчитали неприемлемым жить в светском государстве, в котором доминируют те, кто веками презирал их. Британским решением в 1947 году стало разделение по религиозным водоразделам.

Таким образом, были рождены, среди немыслимого ужаса и межплеменных беспорядков, государства Индии и Пакистана. Последний был составлен из двух частей: Западного, в котором доминировал Пенджаб, и Восточного, Бенгалии[14], отделенных друг от друга тысячами километров индийской территории, эти части не имели общего языка и удерживались вместе не общей экономикой или историей, а исламом и общим страхом индусского господства. Само существование Пакистана было вызовом индийским националистам, они, подобно другим руководителям движений за независимость, мечтали предъявить притязания на всю территорию, которой правила бывшая колониальная держава. И Индия видела в соседнем мусульманском государстве потенциальную угрозу собственному единству. Поскольку более 50 млн мусульман оставалось под господством Индии, то либо они рано или поздно станут заявлять о своих правах на собственное национальное существование, либо так или иначе создание Пакистана было на самом деле без особой необходимости навязано англичанами, о чем некоторые индийские националисты не уставали заявлять. Со своей стороны, Пакистан, осознавая, что даже индусы, принадлежащие самой низкой касте, считали себя частью системы выше мусульманской, смотрел на своего более крупного соседа со страхом, с недовольством и временами с ненавистью.

Немного старых соседей имеют так мало общего, несмотря на их соседство на протяжении нескольких столетий, как эти мудреные и сложные индусы и более простые и более прямолинейные мусульмане. Это отражается в контрастности их архитектуры. Тонко вырезанные индуистские храмы имеют укромные местечки и углы, чьи кажущиеся бесконечными детали не передают какого-то единого вида и не имеют какого-то общего значения. Мечети и форты, которыми мусульмане усеяли северную треть субконтинента, просторны, изящны и романтичны, их великолепное богатство контрастирует с пышущей жарой сельской равниной, их бесчисленные фонтаны отражают стремление к отделению от суровой окружающей действительности и ностальгию по менее сложным регионам, откуда выдавили их создателей.

В 1950-е и 1960-е годы Америка, не имевшая понятия о погруженности этих новых стран в самих себя, попыталась сформировать их в соответствии с собственными представлениями. Мы приняли за чистую монету заявление индийского премьер-министра Джавахарлала Неру выступать в качестве нейтрального нравственного арбитра в мировых делах. Мы едва ли заметили, что это была именно та политика, при помощи которой слабая страна стремится добиваться влияния, не соответствующего ее мощи, или что Индия редко соотносила международные претензии с готовностью брать на себя какие-то риски, за исключением субконтинента, на котором она видела свое предназначение. А мы рассматривали Пакистан просто как потенциального военного союзника против коммунистической агрессии. Никто не понимал, что большинство пакистанцев считало своей реальной угрозой безопасности Индию, именно ту страну, которую мы поместили в пантеон абстрактной морали и которая, в свою очередь, рассматривала наше вооружение Пакистана как вызов, подрывая нашу попытку заботиться о своем протеже.

В одно и то же время мы переоценили возможности получения политического одобрения со стороны Индии и неправильно оценили цель военных усилий Пакистана. Мы оказались сверхчувствительны к «мировому мнению», которое Индия якобы представляла. Но мы также пытались подключить Пакистан к концепции сдерживания, которую он не разделял. Правовое обязательство в отношении совместной обороны, как предполагалось, должно было представлять сдерживающий фактор по отношению к коммунистической агрессии, даже когда члены предполагаемого альянса мало что могли сделать для того, чтобы подкрепить силы друг друга или имели мало общих целей. Пакистан стал нашим союзником по Организации договора Юго-Восточной Азии (СЕАТО) и Организации центрального договора (СЕНТО)[15]. Пакистан в силу этого имел право на получение военной помощи от США, которая предназначалась для использования против коммунистической агрессии, но, как подозревала Индия, предназначалась для иных более вероятных целей.