Годы в огне

«Наш Урал» опубликовал телеграмму «Российского телеграфного агентства» (РТА) о том, что второго марта в городском театре Омска состоялся концерт для Верховного Правителя. Адмирал в течение двух часов наслаждался английской музыкой, которую выдували из труб и выколачивали из барабанов солдаты Гемпширского пехотного батальона.

Тремя месяцами раньше почтил искусство своим присутствием атаман Семенов. Сын русского промышленника и монгольской княжны, Семенов залил кровью страну между станцией Маньчжурия и озером Байкал. Кровь плескалась в его глазах, когда он приказывал казачью жечь, рубить и грабить всех подряд и никого не жалеть. Временами он посылал к черту Колчака, англичан, американцев, чехов, если они случались у него на дороге.

Тогда белые газеты позволяли себе лаять в адрес атамана, на что сей последний не обращал ни малейшего внимания.

Так, «Ирбитский вестник» в статье «Семеновская вотчина» в январе 1919 года писал, что образовалось «новое государство» палача-атамана, где царит режим застенка и террора, плетей, порок и издевательства.

У Семенова было две любви, главная и побочная. Он страстно, до самозабвения обожал Японию, микадо, самураев и, особенно, деньги, которые ему ссужала под будущие проценты Страна восходящего солнца. И еще он любил, малой страстью, барона Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга, который, как и Семенов, ценил превыше всего музыку шашек и пуль.

Атаман считал себя уже главой некоего восточного государства.

Он рассылал в разные ближние страны своих эмиссаров, в том числе жену.

Сибирская «Заря» напечатала следующую статью об этом:

«Известно, что жена Семенова с большой свитой приехала в Японию и была встречена там, как «персона». Представители японской печати интервьюировали польщенную «атаманиху», и газета «Асаки» опубликовала сенсационную заметку под названием: «Мадам Семенова любит японцев». Эта мадам, между прочим, заявила, что любовь вполне взаимна, и она, Семенова, приехала на острова — «воздать почтение Японии и японцам, у которых мы в неоплатном долгу и которыми мы чрезвычайно восхищаемся».

«Заря» заключала:

«Из всего этого можно сделать только один вывод: господин Семенов любит Японию, правда, меньше, чем себя, но, несомненно, больше, чем Россию».

Заметим попутно, что вскоре Колчак и Семенов упадут друг другу в объятия, а в белых газетах появится следующее известие:

«ЗАКРЫТИЕ ГАЗЕТЫ «ЗАРЯ»

Омск, 26-го июня (РТА). Приказом наштаверха закрыта газета «Заря» без права возобновления под другим названием за помещение статьи с неправильными сведениями по военно-организационным вопросам и за вмешательство в вопросы военного командования».

Вот так: не стремись быть роялистом более, чем король!

Однако вернемся к Семенову.

Печать сообщала:

«Двадцатого декабря в театре, где шла оперетка «Пупсик», появился со своей атаманихой некоронованный владыка Читы. Его проводили в «губернаторскую ложу».

Как только потух свет, с верхнего яруса в Семенова бросили бомбу. Она не взорвалась. Бросили вторую. Взрыв потряс театральное помещение. В ту же минуту раздались два револьверных выстрела.

Осколки и пули серьезно ранили самого Семенова, офицера его свиты серба Ристича и еще двадцать человек.

Казаки тотчас оцепили театр, но обыски ничего не дали».

Вот видите, как бывает: атаман пришел приобщиться к искусству, а в него кидают бомбы и палят из револьверов. Так можно возненавидеть на весь век не только оперетку «Пупсик», но и всю Мельпомену, или как она там называется, черт ее дери!