Годы в огне

Куйбышев просил южноуральцев, во что бы то ни стало разоружить царский полк, ушедший с фронта. Пушки его батарей могли наделать немало бед на востоке.

Челябинские большевики составили план операции. Руководил ею столяр железнодорожных мастерских Василий Ильич Евтеев. Член партии с 1905 года, боец баррикад, демобилизованный фронтовик, Евтеев доподлинно знал людей, которые пойдут с ним на смертельный риск. Главную задачу в этой операции выполнял Иван Терентьевич Данилов.

Эшелон прибыл на станцию глубокой ночью. Командирам полка и дивизионов никто никаких требований не предъявил, и офицеры вскоре совершенно успокоились. Они с полным доверием взирали на маневры: составитель Данилов таскал вагоны и платформы по стрелочным улицам не один час. Он счел свои обязанности выполненными, когда все пушки, зарядные ящики и снаряды очутились в хвосте поезда.

Затем станция подняла семафор, и эшелон (у реверса паровоза стоял коммунист) тронулся в путь.

Тем временем к разъезду Потанино отправился отряд Евтеева. Семьдесят боевиков, вооруженных винтовками и пулеметами, молча залегли у насыпи.

Добравшись до разъезда, машинист уменьшил скорость, остановился и затем дал задний ход, сжимая состав.

В ту же минуту Данилов отцепил вагоны с пушками и боеприпасами, а стоявший наготове у разъезда запасной паровоз взял их и потащил назад, к городу.

Еще минутой позже Алексей Поваляев выстрелил из винтовки в офицерский вагон, и тотчас зачастили пулеметы и залпы челябинцев.

Машинист эшелона, «спасая теплушки с людьми», помчался на восток, к Кургану.

…Принесенные винтовки быстро спрятали в тайный подпол дома и тут же убрались с Чумлякской.

Начинался новый день борьбы и смертельного риска. До освобождения Челябинска оставалось не две недели, как полагал Колчак, а сорок считанных часов.

ГЛАВА 25 ВОСТРЕЦОВ АТАКУЕТ КАППЕЛЯ

Второго июля 1919 года в рукопашном бою наткнулся на пулю и тут же был заколот белыми командир 242-го Волжского полка Леонтий Петров.

Все ожидали, что на место покойного назначат пожилого и энергичного офицера Сеничкина, без колебаний перешедшего в семнадцатом на сторону революции. Однако полк, по желанию командарма, вручили Степану Сергеевичу Вострецову.

Не прошло и года с того дня, когда возле Дюртюлей красная разведка встретила странного офицера с Георгиевскими крестами, которого чуть позже хотел «поставить к стенке» юный комиссар Васюнкин.

Много воды утекло с тех пор, и кровь лилась ручьем и не одна тыща бойцов полегла на поле боя, где адски грохотала война.

Рябоватый помкомроты, штурмовавший закованный в холода Бирск, давно уже стал легендой в армии, ибо его мужество и риск жили в ладу с осторожностью, осмотрительностью и умом.

Все знали: Вострецов начал войну в малом чине и те должности, что были потом, заслужил трудами и кровью. Воюя с германцем, он пропадал неделями в разведке, залечивал раны и контузии в походных госпиталях, водил пехоту в штыковые атаки, загораживал путь трусам, бежавшим от схваток, — и всегда его голова была на кону, однако прочно держалась на плечах.

Бой проверяет солдат смертью и увечьем, и оттого нервы и зрение обострены — и фронтовик мгновенно видит, с кем имеет дело.

Вострецов никому, себе — прежде всего, не делал поблажек и мог исполнить любой воинский труд с полным знанием.

В Челябинск Степан Сергеевич вел полк с совершенной твердостью не только потому, что вообще верил в свою планиду, но еще и оттого, что хорошо знал город, где когда-то набивал руку у кузнечных горнов.

Вострецов наступал на Челябинск с запада, от Шершней. Он весело ежился, представляя себе, как вырвется на Южную площадь, повернет на Христорождественскую (сейчас ее зовут, кажется, Большая улица), а затем просочится по привокзальным улочкам и переулочкам к станции. Эти улочки, тупички и дворы он исходил великое множество раз и знал здесь каждую халупу, каждую водоразборную колонку, каждое мало-мальски заметное дерево и даже куст. Верно, это было давно, когда он жил и кузнечил тут. Но едва ли мостовые и дома изменились, они, чай, просто постарели, обветшали, осыпались, стали угрюмей и темнее.

Комполка знал, что еще в сорока верстах от Челябы начдив-27 Павлов и комбриг-3 Хаханьян (его полки, как известно, шли на острие наступления) обсуждали способы связи с подпольем и план совместных действий. Тогда же по надежному адресу послали связного, и тайный Челябинск условился с ним о паролях и схеме восстания. Теперь в роще, что приткнулась к Южной площади, полк встретят, должны встретить проводники. Они укажут лучший путь к станции, то есть маршрут, где нет засад и заранее подготовленной обороны.

В шесть утра выскочив на площадь вслед за своей разведкой, Вострецов никого не увидел, и лицо его побледнело от досады. Конь, почуяв шенкеля, взял было с места в карьер, но в следующее мгновение, ощутив тугой удар узды, поднялся на дыбы.