Годы в седле

Нам тогда не было еще известно, что оставшийся в Ташкенте за Колесова нарком внутренних дел Агапов[5] повел линию на то, чтобы не посылать отрядам никакой помощи. Его сторонники распустили по городу грязную клевету, будто красногвардейцы обирают бухарцев, бесчинствуют и пьянствуют. На народных митингах они зачитывали телеграммы, которые слал из Новой Бухары директор государственного банка. Верноподданный царский чиновник называл грабежом осуществленную председателем Совнаркома Туркестанского края национализацию золота и других ценностей. Но Агапов истолковал все по-своему. А когда рабочие Ташкента отказались верить его сказкам и потребовали все же послать Колесову подкрепление, изменник пошел на новую авантюру. Поставленные  во главе отрядов левые эсеры Колузаев, Петренко и Степанов получили от него приказ: к Колесову не пробиваться, а ограничиться лишь «содействием ему в выводе войск с бухарской территории».

4

А в Новой Бухаре тем временем шла лихорадочная подготовка к эвакуации. Спешно формировались все новые и новые эшелоны.

В огромные чаны, установленные на платформах, наливали воду. Ее нужно взять немало — и для паровозов, и для пулеметов, и для людей. Впереди — пустыня. Противник наверняка разрушил на нашем пути водокачки, перекрыл арыки, завалил колодцы.

В вагоны густо набивались женщины, старики, дети. Они тащили с собой домашний скарб. Вместе с нами собирались уехать все, кому встреча с войсками эмира грозила верной смертью.

Андраш Месарош, Йожеф Тот и я работали в городе. Стоило больших трудов обеспечить бесперебойную связь на период погрузки. Я объявил всех работников связи мобилизованными. Телеграфистки и телефонистки подняли вой. Ко мне явилась их делегация.

— Ваше распоряжение незаконно, — заявила пожилая дама в пенсне. — Мы женщины, и, следовательно, мобилизации не подлежим.

Надо было как-то выходить из положения. Я нарочито удивился:

— Вот так-так! Права получили равные с мужчинами, а об обязанностях забыли?

Наивная уловка возымела свое действие. Дама в пенсне стушевалась:

— Ну хотя бы домой пустили, собраться в дорогу, — попросила она.

— Это можно, — согласился я. — Только давайте установим строгую очередность...

На вокзал мы приезжаем последними. Одиннадцать длинных эшелонов стоят под парами. Вперед  уходит летучка под командованием Морозова. Ее задача расчищать дорогу.

За летучкой почти без интервалов потянулись составы. Едва хвост этой многоверстной кишки проскочил выходную стрелку, как все остановилось. Дальше дорога была разрушена: рельсы утащены, шпалы сожжены.

Что-что, а портить дороги наловчились тогда в Туркестане лихо. Но и восстанавливать приспособились. Правда, все делалось вручную, все на себе. Сзади разбирали, впереди укладывали. Вдоль вагонов по бесконечной цепочке люди передавали стальные полосы, деревянные черные брусья, болты, костыли, металлические плашки. Одновременно с этим отряды отбивали наскоки противника. Работа приостанавливалась, только когда враг подходил вплотную.

Так было и в тот раз. Продвигались мы черепашьими темпами. Головная летучка почти не выходила из боя. Налеты подразделений эмирских войск продолжались до темноты.

Утро следующего дня я и Месарош встретили на крыше вагона.

Наблюдаем за степью. Вдали появляется довольно значительная группа неприятельских войск.

Андраш смотрит в бинокль. Потом передает его мне.

— Готовятся...

Приклеиваюсь к окулярам. Да, выстраиваются. Рослый бородач в ярко-красном распахнутом на груди халате развернул зеленое знамя. Около него сгрудились чалмоносцы. Держит речь мулла. Его парчовый халат ярко блестит на солнце.

— Похоже, что скоро двинутся, — соглашаюсь я с Месарошем и предлагаю: — Пошли к Морозову.

Едва успеваем спуститься вниз, как нас окликает начальник штаба и направляет в цепь. Прихватив десяток гранат и целую «цинку» винтовочных патронов, опешим занять удобную позицию в полусотне шагов от полотна дороги. Из салон-вагона выходит Колесов и тоже спрыгивает в окопчик. По цепи тотчас пошло:

— Председатель Совнаркома... товарищ Колесов...

Высок авторитет Федора Ивановича среди бойцов. Может, и не все у него гладко получается в смысле  военного руководства, но что деятелен и смел — этого не отнимешь.

Раздаются первые выстрелы. Алимхановцы палят из старинных пушек. На землю плюхаются круглые чугунные ядра.

Мы с Месарошем ведем огонь не спеша, тщательно прицеливаемся. Вот Андраш сразил одного из предводителей. Шедшие за ним остановились, а потом отхлынули назад. Это уже не первый случай, когда после гибели главаря нападавшие поворачивают вспять.

— Видишь? — кричит мне Месарош. — Надо атамана бить!..

Наскоки противника продолжались весь день. Они отвлекали нас от работы. Но как только наступили сумерки, во вражеском стане протяжно заголосили муэдзины, призывая правоверных к вечерней молитве. Теперь до утреннего намаза враг будет отдыхать, а нам спать не придется. Ночь — наша верная союзница. К счастью, в начале марта она достаточно продолжительна. Можно многое успеть.