Годы в седле

Я пробежал глазами по строчкам — и все стало ясно. Сергей Викторович Крыжин назначался начальником полевого штаба Катта-Курганской группы, а я — командиром 1-го дивизиона 2-го Интернационального кавалерийского полка.

— Вот так-то, брат! За два дня два повышения, — сказал Крыжин. — Ну, пошли, объявим людям еще один интересный документ, подписанный Реввоенсоветом Туркестанского фронта.

Из этого документа все мы узнали, что в Бухарском ханстве народ поднялся на вооруженную борьбу с правительством эмира и беков и Красная Армия должна прийти на помощь восставшим. В помещении, заполненном командирами и политработниками, прокатился одобрительный гул. Выждав, пока он утихнет, Крыжин перешел к чтению приказов о назначениях и перемещениях. Потом сообщил, что в состав вновь созданного катта-курганского соединения вошли: Отдельная интернациональная кавалерийская бригада, 7-й Отдельный пограничный кавалерийский дивизион, две маршевые роты Интернационального батальона, отряд бухарских революционных войск под командованием Булатова, отдельная катта-курганская караульная рота и два бронепоезда.

— А командовать всей группой будет Эрнест Францевич Кужело, — закончил Крыжин.

С Кужело я уже встречался, когда был членом Военного совета Намаганской группы войск. По национальности  он чех. Служил в австро-венгерской армии. Попал в плен. С первых же дней революции принял в ней активное участие, вступил в Коммунистическую партию.

На период предстоящих действий из конных частей и подразделений были созданы два сводных отряда. В один из них вошли бухарцы Булатова, 1-й Интернациональный кавалерийский полк и 2-й дивизион 2-го Интернационального кавполка имени Карла Либкнехта. Возглавил этот отряд Павел Иванович Сокольский, ранее командовавший Особым Самаркандским погранполком. Ядром другого отряда стал дивизион, в командование которым я только что вступил. Мне подчинили 1-й и 2-й эскадроны пограничного дивизиона, батарею бригады и катта-курганскую караульную роту.

Два бронепоезда, две маршевые интернациональные роты и 3-й погранэскадрон оставались в резерве Э. Ф. Кужело.

Все командиры выехали с Крыжиным на рекогносцировку. Места эти нам были хорошо знакомы, и он уделил больше внимания ознакомлению нас с замыслом командующего на разгром войск приграничного Хатырчинского бекства. Крепость Хатырчи предполагалось обойти с севера, отрезать находящийся там гарнизон от главных сил эмира и затем уничтожить.

В дальнейшем план этот претерпел существенные изменения. Командующий Самаркандско-Бухарской группой Дмитрий Ефимович Коновалов счел, что глубокий обход по ровной и пустынной местности скрыть от противника практически невозможно, поэтому приказал подойти к Хатырчи, используя прямой и короткий путь по тугаям и болотам, внезапно атаковать части бека, расположенные перед городом, и на их плечах ворваться в Хатырчи.

Но рекогносцировка не была бесполезной. Для меня в особенности. Я впервые познакомился там с командирами и политработниками подразделений, входивших в мой отряд.

Как только Крыжин отпустил нас, ко мне подошел высокий симпатичный шатен. Представился:

— Помощник командира Второго Интернационального кавалерийского полка Береш.  

Я назвал себя. Последовало крепкое рукопожатие. Береш предложил пройти в тутовую рощу, где собрался начальствующий состав 1-го дивизиона и двух пограничных эскадронов.

Нас встретил широкоплечий венгр с пышными, закрученными кверху усами. Сверкнув большими карими глазами, он лихо отрапортовал:

— Командиры и политработники сводного кавалерийского отряда в сборе.

— Это товарищ Валлах, командир первого эскадрона, — представил его Береш. Затем он познакомил меня с высоким пожилым мужчиной, что стоял на правом фланге шеренги:

— Товарищ Биску, военком первого эскадрона.

— Почему военком?

— Понимаю ваше удивление, — улыбнулся Береш. — У вас в эскадронах политруки. У нас же пока все по-старому. В Фергане подразделения бригады были разбросаны по кишлакам, действовали самостоятельно, и потому там оставили комиссаров. Сейчас положение изменилось, но политработников по привычке называют комиссарами. Скоро все встанет на свое место.

Мы подошли к пограничникам. Теперь уже я стал знакомить Яноша Береша с ними. Потом пригласил его присесть под сень густой шелковицы. Заметив, что Валлах как-то сердито смотрит в мою сторону, спросил Береша:

— Вам не кажется, что командир первого эскадрона чем-то недоволен? Уж не тем ли, что командир отряда назначен не из вашей бригады?

— Да нет же! Валлах, как и все мы, понимает, что так надо. Вы, пограничники, лучше нас знаете врага и обстановку. К тому же лично вы окончили командные курсы, имеете боевой опыт. А хмурый вид товарища Валлаха пусть вас не смущает. Он всегда такой, хотя в действительности душевнейший человек и очень храбр. Вы сами скоро убедитесь в этом.

О себе Янош Береш рассказал очень кратко. Родился в 1894 году в Лемберге (ныне Львов). Окончил военную школу. На русском фронте был недолго: в 1915 году попал в плен и находился в ташкентском лагере. Перед революцией был переведен в Фергану.