Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги

В резерв командующего фронтом входили 5-й гвардейский стрелковый корпус в составе 192-й и 32-й стрелковых дивизий, 41-го гвардейского артиллерийского полка, 240-го отдельного гвардейского минометного дивизиона, 8-й эстонский стрелковый корпус и 3-й гвардейский кавалерийский корпус. Правда, последние были по распоряжению Ставки переданы затем в подчинение другого фронта.

Глава третья. ВРАГ УПОРСТВУЕТ

1 августа 1943 г. в 2 часа ночи, когда, как обычно, подводились итоги боевого дня, раздался телефонный звонок. В это время я находился на командном пункте 39-й армии в 35 км северо-восточнее Духовщины.

Взяв трубку, я услышал знакомый голос, голос, к которому я привык за время командования фронтами, голос, который узнавался по своеобразному акценту. Это был голос Сталина:

– Здравствуйте, товарищ Иваненко (Иваненко – был мой псевдоним для телефонных переговоров).

– Здравствуйте, товарищ Иванов (псевдоним Сталина), – ответил я.

Сталин задал мне несколько вопросов о положении на Калининском фронте. В пределах возможного для телефонного разговора я ответил на поставленные им вопросы и коротко доложил об обстановке на фронте.

В конце разговора он сообщил мне о своем намерении 5 августа приехать на Калининский фронт. Местом встречи он назначил с. Хорошево под Ржевом, восточнее командного пункта Калининского фронта.

4 августа я выехал из 39-й армии на командный пункт фронта. По пути заехал в 43-ю армию, где с целью контроля побывал в некоторых частях и соединениях, входивших в состав ударной группировки и производивших сосредоточение. Проверив готовность этих частей и соединений к наступательным боям, к исходу того же дня я прибыл на командный пункт фронта. В 4 часа утра 5 августа отправился на машине к месту прибытия Верховного Главнокомандующего. В пути я с волнением думал о встрече с ним, о том, как он оценит разработанный нами план Духовщинско-Смоленской наступательной операции. Меня особенно волновал вопрос, выделят ли нам необходимое количество боеприпасов, усилят ли войска фронта артиллерией, авиацией и танками, так как для успешного выполнения плана операции мы настоятельно нуждались в этом.

Жарким августовским утром у небольшой малоизвестной станции раздался короткий гудок паровоза и поезд остановился. В этих местах совсем недавно прошли жаркие бои; ни самой станции, ни пристанционных сооружений не было и в помине. Роль станции выполняла небольшая землянка, наскоро сооруженная у полотна дороги.

Поезд был несколько своеобразным, состоял всего из десяти крытых товарных вагонов с охраной и одного пассажирского вагона-салона, где размещался И.В. Сталин.

Картина вокруг была типично прифронтовой, характерной для тех мест, где огненный смерч войны оставил после себя кричащие раны – неприглядный пейзаж опустошения и разрушения в некогда благоустроенном краю. Огонь войны не пощадил ничего, что можно было выжечь. Все, что можно было разрушить, лежало исковерканным и изуродованным. Свежий, терпкий, горьковатый привкус гари висел в воздухе. Обугленные остатки стен разорванных станционных зданий, разрушенное и не везде еще восстановленное полотно железной дороги, бесчисленные воронки, – все свидетельствовало о недавних горячих схватках, об ураганном артиллерийском огне, о бомбовых ударах противника.

В районе с. Хорошево я оказался несколько раньше условленного времени и снова стал просматривать план предстоящей операции. Примерно через 10 минут на легковой машине подъехал молодцеватого вида генерал-майор в форме пограничных войск и сообщил, что Верховный Главнокомандующий на месте в с. Хорошево и ожидает меня.

Небольшое село, куда мы через несколько минут въехали, прижималось к крутому оврагу и, пожалуй, ничем не выделялось среди других сел Калининской области. Несколько улиц с деревянными домиками, а перед ними палисадники, зеленевшие черемухой, березой и липой.

Остановились в крайней избе, чтобы наскоро привести себя в порядок перед встречей с Верховным Главнокомандующим. Я почистился от пыли, умылся, привел в порядок обувь и т. д. Даже на фронте я не мог явиться в неопрятном виде.

Мы подъехали к небольшому двору, в центре которого стоял домик с карнизами, украшенными резьбой, выполненной искусным деревенским зодчим. Домик выделялся своей опрятностью, строгостью форм. Усадьба обнесена аккуратным струганым штакетником, дворик начисто подметен и посыпан песком.

Во дворе меня встретил генерал для поручений и пригласил войти, пропуская вперед.

Миновав крошечные сени и комнату с русской печью, я с папкой оперативных документов вошел в горницу… Комната простая, опрятная, приветливая. Четыре окна, низкий потолок, стены в обоях. Справа небольшой комод, прямо у стены – стол, несколько стульев, левее – печь «голландка» и деревянная перегородка, отделявшая, видимо, спальню.

Все это я разглядел позднее, теперь же все мое внимание было сосредоточено на товарище Сталине. Он ходил по комнате ровным, размеренным, спокойным шагом. Выглядел серьезным, немного задумчивым.