Годы

— Какие они все остолопы! — Китти обернулась к Элинор. — Сила всегда не права. Ты не согласна? Всегда не права, — повторила она, натягивая плед на колени. Она все еще была под впечатлением от собрания. И все же ей хотелось поговорить с Элинор. Они так редко встречаются, при том, что она так любит Элинор. Однако Элинор стесняется, сидит в своих нелепых одежках, а Китти никак не может забыть о собрании, ее мысли так и продолжают вертеться вокруг него.

— Какие они все остолопы! — повторила она, а затем начала: — Расскажи мне…

Ей хотелось расспросить о многом, но мотор был такой мощный, автомобиль так плавно лавировал посреди уличного движения, что она еще ничего не успела сказать, а Элинор уже выставила руку в окно, потому что они доехали до станции метрополитена.

— Он может здесь остановиться? — спросила Элинор, приподнимаясь.

— Может быть, тебе не так уж надо выходить? — взмолилась Китти. Она хотела поговорить с Элинор.

— Надо, надо, — сказала Элинор. — Меня папа ждет.

Она опять почувствовала себя ребенком рядом с этой знатной дамой и ее шофером, который распахнул дверцу.

— Навести же меня. Давай встретимся поскорее, Нелл, — сказала Китти, пожимая руку Элинор.

Автомобиль вновь тронулся. Леди Лассуэйд утроилась в углу сиденья. Вот бы почаще видеться с Элинор, думала она. Но ее никогда не заманишь на ужин. Всегда «меня папа ждет» или другая отговорка, думала Китти с горечью. Их пути разошлись так далеко, судьбы сложились совсем по-разному, со времен Оксфорда… Автомобиль замедлил движение. Ему пришлось занять место в длинной веренице машин, которая двигалась со скоростью пешехода, то вовсе останавливаясь, то дергаясь вперед по запруженной телегами узкой улице, которая вела к Оперному театру. По тротуарам шествовали мужчины и женщины в вечерних нарядах. Маневрируя между тележками уличных торговцев, они чувствовали себя смущенно и неудобно, со своими высокими прическами и выходными манто, петлицами и белыми жилетами, на которые бросало лучи предвечернее солнце. Дамы неловко ковыляли на высоких каблуках, то и дело поднося руки к прическам. Мужчины держались рядом с ними, будто оберегая их. Нелепо, думала Китти, смешно появляться в вечернем наряде в это время дня. Она откинулась на спинку сиденья. Грузчики с рынка Ковент-Гарден, невзрачные мелкие клерки в будничной одежде, грубые женщины в фартуках глазели на нее. В воздухе сильно пахло апельсинами и бананами. Но вот автомобиль стал тормозить и въехал под арку… Китти толкнула стеклянные двери и вошла в театр.

Ей сразу стало легче. Вдали от солнечного света, среди позолоты и красного бархата она уже не чувствовала себя нелепо. Наоборот — на своем месте. Дамы и мужчины, поднимавшиеся по лестнице, были одеты точно так же, как она. Аромат апельсинов и бананов сменился изысканным букетом, состоящим из запахов одежды, перчаток и цветов, который доставлял Китти удовольствие. Под ногами был толстый ковер. Китти прошествовала по коридору до своей ложи, которая была отмечена карточкой. Она вошла, и перед ней открылся весь зрительный зал. Все-таки не опоздала. Оркестр еще настраивался, музыканты смеялись, разговаривали и вертелись на стульях, деловито возились со своими инструментами. Китти стояла и смотрела на партер. Там царило большое оживление. Люди проходили на свои места, садились и опять вставали, снимали плащи и манто и делали знаки друзьям. Они были похожи на птиц, садящихся на поле. В ложах здесь и там появлялись белые фигуры, белые руки лежали на карнизах лож, белые манишки сверкали позади них. Весь театр блистал — алым, золотом, слоновой костью, пах одеждой и цветами, звенел писками и трелями инструментов, гудел и жужжал голосами. Китти взглянула в программку, лежавшую на бортике ложи. Давали «Зигфрида» — ее любимую оперу. На тесном пространстве внутри богато украшенной рамки были напечатаны имена исполнителей. Она наклонилась, чтобы прочитать их, и тут ей в голову пришла мысль, побудившая ее посмотреть на королевскую ложу. Там было пусто. В этот момент открылась дверь, и в ложу Китти вошли двое мужчин. Один был ее кузен Эдвард, второй — юноша, кузен ее мужа.

— Не отменили? — сказал он, пожимая ей руку. — А я уж боялся.

Он занимал какое-то место в Министерстве иностранных дел и обладал красивым римским профилем.

Все трое посмотрели на королевскую ложу. Там тоже на бортике лежали программки, но букет красных гвоздик отсутствовал. Ложа была пуста.

— Врачи поставили на нем крест, — с важным видом сказал молодой человек.

Они все воображают, будто знают все, подумала Китти, улыбнувшись тому, как он показывал свою осведомленность.

— А если он умрет? — спросила Китти, глядя на королевскую ложу, — думаете, спектакль прервут?

Молодой человек пожал плечами. На этот счет у него уверенности не было. Театр заполнялся. На руках дам, когда они шевелились, блестели искры; искристые волны колыхались, останавливались и возвращались, когда дамы поворачивали головы.