Годзилла на краю света

«Э-э, не уверен», осторожно ответил д-р Майер. «Предполагалось, что их кабель будет проведен еще несколько месяцев назад, но с этими протестами Гринписа и всем прочим…» Голос Мейера умолк.

У французов было немало проблем с экологической организацией под названием «Гринпис». Еще в 1980-х годах французское правительство попыталось построить на Дюмон д'Юрвиль аэродром. Они не колеблясь взорвали несколько островов и уничтожили часть животного мира Антарктики. Гринпису удалось снять кадры этой жестокой гибели и очернить французов в глазах общественного мнения. Убийства пингвинов и разрушение хрупкой природной среды Антарктики не понравились никому.

Хотя французам все-таки удалось достроить свой аэродром и несколько технических ангаров вокруг него, все это было смыто ледниковыми оползнями и приливной волной менее чем через год.

Аэродром еще нужно было восстанавливать.

«Будем надеяться, что в случае с этой телефонной линией сила прогресса выиграет этот раунд», предположил доктор Уэнделл.

Они оба еще некоторое время продолжали обсуждать и сравнивать расстояние и время, требующиеся для того, чтобы добраться до обеих этих станций. Они понимали, что поездка будет опасной независимо от того, какой будет избран курс.

Если что-то случится с обеими Хагглундами, пассажиры застрянут в чрезвычайно затруднительно положении с заглушенным радио, за многие мили от всех станций и от людей.

«Кого вы отправляете?», с любопытством спросил доктор Уэнделл.

«Первый вездеход вызвался вести Козелли», ответил д-р Майер. «А второй — Лансинг и доктор Ронсон».

Доктор Уэнделл кивнул. Неплохие команды. Если кто-то и сможет вывести людей к Конкордии или к австралийцам, то это Козелли и Ронсон.

В конце концов, после долгого обсуждения два геолога решили, что лучше всего попробовать добраться до станции Конкордия. Хотя она находилась дальше, местность в этом направлении была лучше, туда легче можно было добраться, и ветер был чуть слабее.

Этот выбор был наилучшим. Даже если французов тоже глушили, у них все же останутся действующие телефонные линии к побережью и южной части Тихого океана.

«Пойдемте», объявил д-р Майер, когда они закончили обсуждать эти вопросы. «Поможете мне собрать карты и планы, которые потребуются Козелли...»

Но не успел он закончить фразу, как в домик доктора Мейера ворвался тот самый молодой аспирант, которого доктор Уэнделл оставил там, у монитора, следить за сейсмографом.

«Опять не постучавшись», с сожалением отметил доктор Уэнделл.

«Доктор Уэнделл! Д-р Майер! Поторопитесь!», воскликнул юноша с явным волнением. Но до того, как они оба успели подбежать к открытой двери, студент вновь выбежал на дневной солнечный свет. Обменявшись недоуменными взглядами, доктор Уэнделл и доктор Мейер быстро оделись потеплее и последовали за ним.

Парень ждал их снаружи. Его волнение казалось заразительным. Люди, окружавшие два Хаггглунда, с растущим любопытством следили за возбужденным юношей.

Как только доктор Уэнделл появился из «кабачкового домика», студент начал все быстро объяснять. «Игла начала просто прыгать, сэр», забормотал юноша. «Игла на сейсмографе, я имею в виду. Она начала просто трястись, как сумасшедшая — как будто под нами землетрясение… прямо под нами! А также стал раздаваться какой-то новый звук, странный шум какой-то… он шел от акустических буёв. Вроде того, который слышен в наушниках...»

Доктор Уэнделл выругался и собирался уже отругать студента за использование звуковой аппаратуры без предварительного разрешения. Предвидя собственнические чувства своего коллеги по поводу своего оборудования, д-р Майер поднял руку и успокоил доктора Уэнделла.

«И что ты услышал, сынок?», спросил у него дородный ученый. «Опиши мне это, только точно!»

Юноша остановился как вкопанный и повернулся лицом к двум геологам. На секунду он задумался об ответе.

«Это был какой-то пронзительный вой», ответил он, с усилием подбирая нужные слова, чтобы описать эти загадочные звуки. «Похожий на… гигантскую циркулярную пилу», сказал молодой человек, добавив: «или, может быть, на гигантскую цепную бензопилу…»

«Циркулярную пилу? Гигантскую бензопилу! Это смешно, нелепость какая-то...»

Но Доктор Уэнделл не успел закончить эту мысль. Он, как и другие, вдруг почувствовал, как под его утепленными сапогами затрясся лед.

* * *

Берт Козелли находился за рулем второй тяжелой гусеничной машины Hagglunds, когда началось землетрясение. Его коллега, Джордж Лансинг, завел первую машину и пошел за кофе — дав машине время согреться.

Козелли как раз только что завел холодный двигатель второго Хагглунда, и шум его был настолько сильным, что сначала он не заметил, как под машиной заколебалась земля. Что, наконец, предупредило его об опасности — так это зрелище массивной микроволновой СВЧ-антенны у радиоцентра, которая яростно раскачивалась взад и вперед.

Затем Козелли увидел некоторых своих товарищей — в основном геологов и аспирантов — которые бросились на землю, обняв лед. Другие же — в основном из группы технического обслуживания — остались на ногах, не зная, что делать.