Гоголь в Диканьке

«Библиотека для чтения» имела неимоверный по тем временам тираж – 4000 экземпляров. Ее читали в городе и в провинции. Помещики зачитывались ею. Сенковский богател на доходах от литературы. В доме Лепена Гоголь написал статью «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 гг.», где сравнил «Библиотеку для чтения» с четвероногим животным. Он вдрызг высмеял в этой статье и «Северную пчелу», и другие русские печатные издания. Статья эта появилась в пушкинском «Современнике».

Петербург Гоголя – это не только целая страна, которая является страной фантазии Гоголя, поэтического воображения Гоголя, но и пространство реального исторического Петербурга, который существовал при Гоголе и до сих пор – в своих каменных свидетельствах – продолжает существовать.

Границы этого Петербурга неочертимы. Это и центр города – Адмиралтейские части с Невским, с близостью дворцов и Невы, – и Гороховая, и Мещанские улицы, петербургские церкви и соборы, цирюльни, ресторации и магазины. Это Таврический сад, где прогуливался нос майора Ковалева, и Садовая, где Ковалев живет, и улицы за Невским, где обитает проститутка Липа[6] из «Невского проспекта», портной Петрович, Поприщин, и сумасшедший дом на Пряжке – последнее прибежище несчастного «испанского короля», и редакция газеты, и департамент. Это и безымянное кладбище где-то за городом, куда свезли безвестных Акакия Акакиевича и Пискарева, и Гостиный двор, и Казанский собор, и Адмиралтейская площадь.

Площадь эта была известна тем, что здесь дважды в году – на Масленице и на Пасхальной неделе – устраивались гулянья и воздвигались балаганы. Зимою здесь происходило также катание с ледяных гор. В одной из записей Поприщина есть такие слова: «После обеда ходил под горы. Ничего поучительного не мог извлечь». Бывали здесь и развлечения другого рода: качели, карусели, диковинные шатры, в которых фокусники показывали разные штуки, выступали дрессированные обезьяны и другие животные. Иногда в этих веселиях принимали участие даже великие князья. Осип в «Ревизоре» тоже вспоминает адмиралтейские гулянья и вздыхает о беспечной петербургской жизни: «…Житье в Питере лучше всего. Деньги бы только были, а жизнь тонкая и политичная: кеатры, собаки тебе танцуют и все, что хочешь». Танцующие собаки – это собаки адмиралтейских балаганов, пользующихся большим спросом у простого народа. Вход туда стоил копейки.

Невский проспект

Гоголевский Петербург – это и Щукин рынок, где Чартков покупает злосчастный портрет, и Васильевский остров, и Ревельский трактир, где приютился капитан Копейкин, и Дворцовая набережная, где стоит дом министра, к которому Копейкин обращается за прошением, и перевоз на Неве, и огород на Выборгской стороне, которым владеет Агафья Тихоновна («Женитьба»), и купеческие палаты, и кабинет делового человека, и лакейская, и сени театра. Это и приемная «значительного лица», и Калинкин мост, возле которого бродит мертвец, сдирающий с генералов шинели, и пятнадцатая линия Васильевского острова, и Коломна.

Краски Петербурга у Гоголя по преимуществу серы, однотонны, изредка мелькнет на фоне общего тусклого цвета какое-нибудь яркое пятно: красные рубахи гребцов на Неве, которые видит Пискарев, или плащ незнакомки на Невском. Цвет пепельно-серый, иногда палевый (когда робкое северное солнце коснется потекших стен домов), он не радует Гоголя, гасит в нем радостный дух, дух сына юга, привыкшего к буйству и разнообразию малороссийской палитры. Сравните цвета «Вечеров на хуторе близ Диканьки» с гаммою петербургских повестей: там (в «Вечерах») оргия красок, здесь – их бедность, выморочность, притушенность. Вот кусок Петербурга из отрывка «Дождь был продолжительный»: «Ни одной полосы света; ни в одном месте нигде не разрывалось серое покрывало. Движущаяся сеть дождя задернула почти совершенно все, что прежде видел глаз, и только одни передние домы мелькали будто сквозь тонкий газ. Тускло мелькала вывеска над вывеской, еще тусклее над ними балкон, выше его еще этаж, наконец, крыша готова была потеряться в дождевом тумане, и только мокрый блеск ее отличал ее немного от воздуха; вода урчала с труб…» А вот характеристика народа, живущего в Коломне: «…тот разряд людей, который можно назвать одним словом: пепельных людей, которые со своим платьем, лицом, волосами, глазами имеют какую-то мутную пепельную наружность, как день, когда нет на небе ни бури, ни солнца, и бывает просто ни се ни то: сеется туман и отнимает всякую резкость у предметов».

Титул первого издания