Так описывать красоту своей возлюбленной родины мог, по признанию того же Белинского, только «
По слову Пушкина, Гоголь выразил здесь «
Некоторые эпизоды книги, в которой настоящая жизнь переплеталась с легендами, были навеяны детскими видениями Гоголя. Так, в повести «Майская ночь, или Утопленница» эпизод, когда мачеха, превратившаяся в черную кошку, пытается задушить дочку сотника, но в результате лишается лапы с железными когтями, напоминает реальную историю из жизни писателя.
«Казалось, что я утопил человека»
Как – то родители оставили сына дома, а прочие домочадцы легли спать. Вдруг Никоша – так называли Гоголя в детстве – услышал мяуканье, а через мгновение увидел крадущуюся кошку. Ребенок был напуган до полусмерти, но у него хватило мужества схватить кошку и выбросить в пруд. «
Главной темой сборника «Миргород» является уже тема спасения человеческой души, а наиболее сильное воплощение она получила в повести «Тарас Бульба» (здесь читается увлеченность историей Украины). Потому то он и передал экземпляр «Миргорода» министру народного просвещения Уварову для поднесения императору Николаю – как напоминание, что история Украины есть органическая часть истории российской государственности.
В сборник вошло одно из самых мистических произведений Гоголя – повесть «Вий».
Вий» – «народное предание», придуманное Гоголем.
В примечании к книге Гоголь написал, что повесть «
Имя фантастического подземного духа – Вия – было придумано писателем в результате соединения имени властителя преисподней «железного Ния» (из украинской мифологии) и украинского слова «вия» – веко. Отсюда – длинные веки гоголевского персонажа.
«Ревизор» и бегство
Встреча в 1831 году с Пушкиным имела для Гоголя судьбоносное значение. Александр Сергеевич не только поддерживал начинающего писателя в литературной среде Петербурга, но и подарил ему сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ».
Пьеса «Ревизор», впервые поставленная на сцене в мае 1836 года, была благосклонно принята самим государем – императором, который в обмен на экземпляр книги подарил Гоголю бриллиантовый перстень.
Но перед этим постановка встречала разнообразные препятствия, в том числе цензурные, и наконец могла осуществиться только по воле императора Николая
«Ревизор» имел необычайное действие: ничего подобного не видела русская сцена; действительность русской
«Ревизор» – целое откровение, новый, возникающий период русского художества и русской общественности, для ищущих и свободомыслящих граждан той, николаевской эпохи, это стало определённым нравственным манифестом