Гойя

Может быть, восстание Риего и недолгий период либерализации монархии были последней надеждой старого и больного художника. Впрочем, его жизненный уклад не изменился. Он уже не пытался принимать участие в общественной жизни, не участвовал в спорах и уж тем более не выходил на улицы с требованиями или протестами. У него были другие заботы. Он вовремя нашел умных и хороших врачей, которые выручали его в периоды резкого ухудшения здоровья. И он, как мы уже видели, пытался подвести итоги своей творческой жизни и осмыслить в своих финальных произведениях то, что открылось ему в истории, в национальной психологии, в человеческой сущности. Он внимательно следил за происходящими событиями — и наверняка переживал чувство «дежавю». Он уже видел все это.

Он наблюдал героического свободолюбца Риего, который приобрел огромную популярность, но не имел возможности делать реальные дела. Появились и признаки того, что народный любимец не прочь попользоваться своим положением и приобрести богатства сомнительными способами. Усилия либеральных министров в это время послаблений систематически подрывались то общим хаосом и бестолковщиной, то противодействием роялистов, консерваторов, агентов Инквизиции. Наконец, спустя три года случилось то, что уже происходило недавно в Испании. Опять французская армия переходит границу и оккупирует страну. Теперь уже это армия под знаменами Священного союза, армия консервативного порядка и традиционного уклада. Всё должно быть так, как при отцах и дедах. Никаких революций, никаких новаций, никаких вольностей. Конституция отменяется. Как предки жили, так и вы будете жить. С таким посланием пришли новые оккупанты из Франции.

Какая-то фатальная страна эта Франция. Полтора десятка лет назад оттуда пришли армии Наполеона, теперь по улицам испанских городов маршируют так называемые «сыновья святого Людовика». Те, прежние сыновья приходили для того, чтобы осчастливить испанцев и исправить их страну — и эти, новые сыновья тоже жаждут помочь и наладить. Опять история издевалась над людьми. Опять всё вывернулось наизнанку.

Генерал Риего сопротивлялся, снова собирал верные себе силы, но в конце концов проиграл и был казнен прилюдно в Мадриде, под одобрительные крики толпы.

Каково было быть современником этого нового витка испанской трагедии, обитая в своей усадьбе близ города и борясь с приступами болезни? Гойя наверняка сознавал, что его серия «Бедствия войны» не будет издана и обнародована в обозримое время. Не удалось издать даже политически нейтральную «Тавромахию».

Чувствительных неприятностей со стороны властей не воспоследовало. Его не преследовали по суду, не пытались отобрать имущество или очернить в прессе. Он все-таки был старейшим и прославленным художником, придворным мастером предыдущих венценосцев и своего рода живым воплощением современного испанского искусства. Его связи и дружеские отношения с самыми родовитыми аристократами оставались прочными — даже тогда, когда предыдущие представители родов де Альба и де Осуна ушли из жизни, на сцене оставались их потомки.

Но все же атмосфера вокруг него сгущалась. Дружба с либералами была непростительным проступком с точки зрения идейных консерваторов. Притом восстановленная в эпоху «фернандизма» Святая Инквизиция не имела формальных поводов придраться к подозрительному художнику, который состоял при дворе, но дружил с революционерами. Прохладное отношение к нему со стороны нового короля Фердинанда и его приближенных было совершенно естественным. Автор «Капричос» и создатель картины «Маха обнаженная» не был для них своим, он был вольнодумец и подозрительный тип.

Гойя конфиденциально сообщал своим собеседникам в те годы, что ему не нравится несколько излишний, хотя и замаскированный интерес возрожденной Святой Инквизиции к его персоне. Он был для следователей в сутанах несомненно достойным предметом внимания уже за двадцать лет до того, когда, незадолго до предполагаемого роспуска этой тайной церковной полиции, разоблачители ересей и преследователи инакомыслия положили глаз на офорты «Капричос».

Он даже не пытался отдать новые награвированные доски в типографию для массового тиража. Серия «Бедствия войны» была издана приличным тиражом только в 1863 году, когда страсти предыдущей эпохи стихли и репрессивный консерватизм сменился на относительно умеренную конституционную монархию.

А пока Гойя уединился с немногими близкими в просторном доме, находившемся на берегу Мансанареса на отшибе от столицы, где снова кипела жизнь. Через участок земли, на котором стоял дом, протекал ручей. Место было благодатное. Странным образом это поместье уже не первый год именовалось в округе «Усадьбой глухого», Quinta del sordo. Это название первоначально не имело отношения к Франсиско Гойе — глухим был один из предыдущих владельцев. Шутки судьбы и игра случая привели к тому, что от одного глухого владельца, нам неизвестного, обиталище перешло к другому глухому — этот был знаменит, и его слава возрастет в будущем в неизмеримой степени.