Голая девка, или Обнаженная с кувшином

– Знакомьтесь, наш завхоз, – ответил главврач, с ненавистью взглянув правым глазом на Коробейникова, а левым ухищряясь принести извинения какому-то бравому старику в за– мызганной куртке и в берете с крохотным свиным хвостиком. – А это непосредственный создатель нашей новой статуи, заслуженный деятель искусств… – Главврач назвал фамилию, которую Коробейников потом так и не мог вспомнить. – Будет у нас отдыхать. По всем вопросам изобразительного искусства обращайтесь к нему.

– Значит, вам не нравится моя скульптура? – вкрадчиво спросил заслуженный деятель искусств, и Коробейников сразу сообразил, что с этим стариканом не стоит связываться – во всяком случае не рассуждать «нравится – не нравится».

– Я про качество не скажу, – попятился Коробейников. – У меня к качеству никаких претензий. Я о другом… У нас отдыхают кандидаты наук… и с детьми приезжают… Вот стояла у нас когда-то купальщица с веслом… тоже и формы, и детали, но она была одета в купальник!

– Одета… – задумчиво повторил заслуженный деятель. – Одета, раздета, с веслом… Старые песни. Постойте рядом с ней, не стесняйтесь. И попытайтесь понять, что она не вызывает никаких низменных эмоций, а наоборот – только добрые и здоровые чувства. А все эти «с веслом», «с мячом», «с молотком»… Поймите наконец, что вся эта серийная парковая живопись (ударение в слове «живопись» заслуженный деятель поставил на последнем слоге) давно не соответствует эстетическим потребностям нашего народа. Споры на эту тему затихли лет двадцать назад, и я не думал, что придется к ним возвращаться. Вы, как видно, не интересовались вопросами искусства. Кстати, я настаивал на недавнем худсовете, чтобы вашего шахтера куда-нибудь уволокли, а то он портит вид на Мадрид и не соответствует санаторной тематике. А парень с ядерной структурой… ничего, для «Химволокна» сойдет.

Коробейников ничего не понимал. При чем тут Мадрид?

Что происходит в санатории? Пока он болел, тут произошла культурная революция! Скамейки красятся радугой, хотя поло– жено зеленым; дворники моют голых девок; какой-то таинственный худсовет собирается сносить ни в чем не повинного шахтера… и все это называется «вид на Мадрид»?

– Только через мой труп вы снесете шахтера! – тихо сказал Коробейников.

– Ну при чем тут трупы? – поморщился заслуженный деятель искусств.

Коробейников вышел из кабинета и хотел хлопнуть дверью, но ее еще неделю назад унесли к плотнику на ремонт.

Где этот бездельник? Опять спит на пляже?

В коридоре Коробейникова догнал главврач и скороговоркой сказал:

– Никто шахтера не сносит, что вы, в самом деле… мне лично все эти статуи до лампочки, что есть они, что их нет! Сейчас таких девиц ставят в каждом парке по десять штук… мода такая! Зачем так волноваться с вашим сердцем?

– Мне плохо, я пойду домой, – пробормотал Коробейников.

Дома он лег на диван, а в глазах у него вертелась голая девка. Ему хотелось говорить о ней, но жена ничего в искусстве не понимала. Она искала валидол и говорила, что нельзя быть таким старым дураком и за всех волноваться.

– Раньше бы за это намылили шею, – вдруг сказал он.

– Ты о чем? – спросила жена.

– Поставили, понимаешь, статую… Со всеми подробностями, – опять заволновался Коробейников. – Женское тело, конечно, красиво…

Он хотел развить мысль, но запутался. Красиво-то красиво, с этим никто не спорит…

Жена подождала, что он еще скажет, но не дождалась и ушла на кухню.

Коробейников лежал на диване и думал. В голове у него завелись какие-то новые мысли об эстетических потребностях.

Он никогда о них не думал. От этих мыслей ему было плохо, будто завезли новую мебель и производили в голове перестановку.

Ночью ему приснился Боря, моющий девку на профсоюзном собрании. Сердце быстро задергалось и чуть не оторвалось, жена вызвала среди ночи «скорую помощь», и Коробейников до конца недели пролежал дома.

По телевизору каждый день показывали аэробику, но эта современная физзарядка ему тоже не нравилась – хотя девицы и были одеты в гетры и в купальники, но Коробейников чувствовал в аэробике какой-то подвох. Новые мысли не покидали его, но и никак не укладывались. Он думал о художниках, которые рисуют и лепят обнаженных женщин, о женщинах, которые позируют им, и о таинственном худсовете, который разрешает все это делать. Похоже, что художники не совсем нормальные люди. Странный озабоченный народ. Возможно, он чего-то недопонимает – споры на эту тему затихли лет двадцать назад, а он до сих пор о них ничего не слышал – где, когда? Эстетические потребности надо, конечно, удовлетворять, но детям никак нельзя смотреть на подобные вещи. И шахтерам. А кандидатам наук – подавно.

Нет, тут какая-то дальновидная государственная политика, думал Коробейников. Рожать стали меньше, вот и ставят для поднятия духа каменных девок.

Мысль была глупа, но хоть с каким-то резоном, и он немного успокоился.

Опасения Коробейпикова подтвердились – в понимании искусства кандидаты наук оказались зловреднее шахтеров.