Голая экономика. Разоблачение унылой науки

В распоряжении ФРС США есть инструменты, которые оказывают на мировую экономику прямое и непосредственное влияние, что и отличает ее от любой другой организации в мире, публичной или частной. Во времена экономического кризиса, который начал разворачиваться в 2007 году, ФРС использовала весь этот инструментарий – а потом еще и приобрела ряд новых гаджетов, – чтобы спасти финансовую систему, находившуюся на грани паники. С тех пор одни критиковали ФРС и ее главу Бена Бернанке за то, что тогда было сделано слишком много, а другие – за то, что было сделано недостаточно. Тем не менее все согласны с тем, что роль Федеральной резервной системы США поистине огромна.

В чем ФРС, институт, напрямую неподотчетный избирателям, черпает свою невероятную мощь? И как эта мощь влияет на повседневную жизнь американцев? На эти вопросы можно дать один ответ: Федеральная резервная система управляет массой денег в обращении и, следовательно, представляет собой источник кредитования экономики. Когда этот источник разблокирован, процентные ставки снижаются и мы с большей готовностью тратим деньги на покупки, требующие займов, начиная с новых автомобилей и заканчивая новыми промышленными предприятиями. Таким образом, ФРС может применять денежно-кредитную политику для противодействия спадам темпов экономического роста или для их предотвращения. А еще она может вливать деньги в финансовую систему после внезапных и серьезных потрясений, например после обвала фондового рынка в 1987 году, террористических актов 11 сентября или краха на американском рынке недвижимости. Если бы тогда не были приняты нужные меры, потребители и компании, застыв на месте, прекратили бы тратить деньги. Однако ФРС может и закрыть источник денег повышением процентных ставок. В период роста стоимости заемных средств мы расходует менее охотно. Такова поистине огромная сила ФРС. Лауреат Нобелевской премии по экономике 2008 года Пол Кругман однажды написал: «Если вам нужна простая модель для прогнозирования безработицы в США в течение нескольких следующих лет, то вот она: этот уровень будет таким, каким его хочет видеть Гринспен[170], плюс-минус незначительная погрешность, отражающая тот факт, что Гринспен все же не совсем Бог». Теперь то же самое можно сказать и о Бене Бернанке.

Впрочем, Богу не приходится управлять коллегиально, а Бену Бернанке приходится. Федеральная резервная система состоит из двенадцати резервных банков, разбросанных по всей стране, и совета управляющих, в который входят семь человек, с базой в Вашингтоне. Бен Бернанке – председатель этого совета. Он глава ФРС. Федеральная резервная система регулирует деятельность коммерческих банков, поддерживает банковскую инфраструктуру и в целом следит за состоянием финансовой системы. Все это требует обычной профессиональной компетентности, а вовсе не гениальности или экстраординарной проницательности. А вот с денежно-кредитной политикой, второй сферой ответственности ФРС, дело обстоит иначе. Эту часть ее деятельности вполне можно охарактеризовать как нечто равноценное по сложности операции на головном мозге, только в экономике. Экономисты никак не могут прийти к согласию по поводу того, как ФРС должна управлять предложением денег. Не могут они договориться и о том, как именно и почему изменения кредитной массы производят тот эффект, который они производят. Зато абсолютно все экономисты согласны с тем, что эффективная денежно-кредитная политика чрезвычайно важна и что ФРС должна «вливать» в экономику ровно столько кредитов, сколько необходимо для поддержания ее постоянного роста. В противном случае последствия могут обернуться катастрофой. Так, Роберт Манделл, лауреат Нобелевской премии по экономике 1999 года, утверждает, что именно ошибочная кредитно-денежная политика 1920–1930-х годов привела к хронической дефляции, которая со временем дестабилизировала весь мир. В частности, он пишет: «Если бы в конце 1920-х годов цена на золото возросла либо если бы центральные банки проводили политику стабилизации цен, вместо того чтобы упорно придерживаться золотого стандарта, не было бы ни Великой депрессии, ни нацистского переворота, ни Второй мировой войны»[171].