Голая экономика. Разоблачение унылой науки

Если я зарабатываю на жизнь писательством и использую полученный от этого занятия доход на покупку автомобиля, произведенного в Детройте, в этой сделке нет ничего предосудительного. Она улучшает мою жизнь и увеличивает прибыль автомобилестроительной компании. Об этом мы говорили в главе 1. Современная экономика основывается на торговле. Мы платим другим людям за то, что они делают все, что мы не можем сделать сами, – от строительства автомобилей до удаления аппендикса. Не менее важно, что мы платим другим людям за выполнение задач, которые могли бы выполнить сами, но не хотим этого делать, поэтому предпочитаем заняться в это время чем-то более приятным, важным или интересным. Мы платим другим за то, что они варят нам кофе и делают сандвичи, меняют масло в машине, убирают в нашем доме и даже гуляют с нашей собакой. Starbucks, например, построила свой бизнес вовсе не на основе мощного технологического прорыва. Компания просто вовремя признала тот факт, что вечно занятые деловые люди готовы регулярно платить несколько долларов за чашку кофе, вместо того чтобы варить его самим или на протяжении рабочего дня травиться той бурдой, которую обычно готовят в офисах.

Проще всего по достоинству оценить все выгоды и преимущества от торговли, представив себе жизнь без нее. Например, вы просыпаетесь ранним утром в маленьком, пронизываемом сквозняками домишке, который построили для себя сами. Натягиваете одежду, которую связали сами из шерсти пары овец, пасущихся на вашем дворе, которых сами и остригли. Затем вы собираете горсть кофейных зерен с чахлого кофейного дерева, которое не особенно хорошо растет в Миннеаполисе. И, занимаясь всем этим, вы не перестаете надеяться на то, что за ночь ваша курица снесла яйцо и вам будет чем позавтракать. Иными словами, уровень нашей жизни высок потому, что мы можем сосредоточиться на выполнении задач, которые удаются нам лучше всего, а все остальное приобретаем у других людей, у тех, кто преуспел именно в этом.

Почему сделки купли-продажи должны отличаться, если продукт или услуга произведены, скажем, в Германии или в Индии? Не должны, и не отличаются. В этом случае мы просто пересекаем политическую границу, но экономический аспект сделки от этого существенно не меняется. Люди и компании ведут бизнес друг с другом, потому что им это выгодно. Это утверждение справедливо в отношении рабочего с фабрики компании Nike из Вьетнама, и в отношении автомобилестроителя из Детройта, и в отношении француза, который в Бордо ест гамбургер McDonald’s, и в отношении американцев, пьющих превосходное бургундское в Чикаго. Любое рациональное обсуждение торговли должно начинаться с признания того, что люди в Чаде, Того или Южной Корее ничем не отличаются от вас или меня; они всегда стараются делать то, что, по их ожиданиям, улучшит их жизнь. И торговля – один из таких механизмов. Пол Кругман пишет: «Вы, да и я, могли бы сказать, что глобализация, движимая не присущим человеку великодушием, а корыстным мотивом прибыли, дала человечеству неизмеримо больше, чем вся помощь другим государствам и все льготные кредиты, когда-либо предоставленные правительствами и международными организациями, которые руководствовались самыми благими намерениями. – И тут же с тоской добавляет: – Однако я на личном опыте знаю, что такие слова обрушат на меня шквал писем, полных ненависти»[200].

Такова уж природа глобализации – этот термин придумали специально для обозначения существенного увеличения потока продуктов и услуг, пересекающего международные границы. Сегодня американцы и другие жители нашей планеты с большей, чем в прежние времена, вероятностью покупают товары в других странах, продавая за границу свои продукты и услуги. В конце 1980-х годов, путешествуя по Азии, я попутно писал ряд статей для одной ежедневной газеты Нью-Гэмпшира. Однажды натолкнувшись на ресторан сети Kentucky Fried Chicken в довольно глухой части Бали, я был так удивлен, что написал об этом статью. «Полковник Сэндерс умудрился охватить своими ресторанами быстрого обслуживания самые отдаленные уголки мира», – отметил я. Эх, если бы я тогда знал, что спустя десятилетие идея культурной гомогенизации станет объектом острой публичной критики, я мог бы разбогатеть и прославиться как один из первых комментаторов негативных последствий глобализации. Но ограничился беззубым заявлением: «Признаться, в этой относительно безмятежной среде заведение Kentucky Fried Chicken кажется неуместным»[201].