Голд, или Не хуже золота

— А как насчет той статьи, что ты ему дал? «Мы не общество, или Наша бесплодная соль земли».

— Он может оставить ее у себя.

— А права на перепечатку? Можем мы опубликовать ее под его именем?

— Да оставьте меня в покое, — устало взмолился Голд. — Ральф, прекрати меня доставать. И отзови, наконец, Гринспэна.

— Попробую, — сказал Ральф. — Но это все равно что говорить со стеной.

— Гринспэн, убирайтесь, — закричал Голд, обращаясь к небритой личности, прячущейся за телефонным столбом на другой стороне улицы; шел пятый день, и Голд направлялся в колледж, собираясь забрать накопившиеся там корреспонденцию и студенческие работы, чтоб им провалиться. Вернувшись уже в сумерках, он нашел Гринспэна наверху в квартире Эстер, на Гринспэне была ермолка и молельная накидка.

— Нам не хватало одного для миньяна, — сказал Виктор, — и я нашел его внизу в машине.

У Розы обнаружилась новая опухоль на груди, и на сей раз ей нужно было идти в больницу на биопсию. Результаты анализа ожидались через двенадцать дней.

После того, как Гринспэн приступил к вечерней молитве, Голд начал молитву о мертвых, читая по-английски еврейские слова, написанные латинским алфавитом:

— Итгадал вейиткадаш[263].

Гринспэн был единственный, кто мог читать по-еврейски в оригинале. Гринспэн был по-прежнему небрит. Голд чувствовал смущение из-за того, что все мужчины семьи, несмотря на запрет бриться в течении семи траурных дней, были выбриты. Гринспэна пригласили остаться на обед и дали понять, что не возражают и против прихода его жены.

— Гринспэн, пожалуйста, уйдите, — прошептал Голд.

— А завтра вечером мы вам тоже понадобимся? — намекнул Гринспэн. — Моя жена прекрасно печет.

— Стыдно, Гринспэн, стыдно. Вы — шонда.

— Я что, должен всю жизнь провести в забегаловках и кафетериях? — бросился в атаку Гринспэн. — Вы что, думаете, мне при моей работе часто доводится есть вот так?

— Но ведь вы записываете все это, да? — выдвинул обвинение Голд.

— Мой микрофон закрыт.

— Почему он держит руки на животе? — нахмурившись, потребовал ответа Джулиус Голд, чуть ли не впервые за неделю в голосе его прозвучало раздражение и любопытстве.

— У него жучок в пупке, — сказал Голд отцу. — Прикрывайте его получше, Гринспэн. Вот идет моя мачеха со словами мудрости, которые вы должны сохранить в памяти.

— Куд-куд-куда, — сказала Гусси Голд.

К вечеру число визитеров уменьшилось. Мьюриел, наконец, снизошла до нормального общения с Джоанни, проявляя при этом откровенно непристойное любопытство, а потом, как в прежние времена, затеяла перебранку с Идой. Джоанни в тот вечер уходила рано, потому что на следующее утро ей нужно было улетать в Калифорнию. В лифте она спросила у Голда:

— Как у тебя сейчас дела с Белл?

— Как всегда прекрасно.

— А ей об этом известно?

Голд с искренним чувством поцеловал ее на прощанье и решил, если получится, наладить отношения с Белл.

— Белл, — обратился он к жене во время одного из переездов из дома в дом на шестой день и от волнения сначала даже запнулся. — Как там твоя мать? Она знает, что мы снова вместе?

Белл кивнула, прежде чем ответить.

— Знает.

— Знает? — сказал Голд. — И как ты ей об этом сказала?

— Я ей не говорила.

В голосе Голда послышалось недоумение. — Откуда же она знает, что мы снова вместе, если ты ей не говорила?

— Я ей не говорила, что ты уходишь, — с улыбкой сказала Белл. Потом она попросила его об одолжении для детей. — Мне звонили мальчики. Они хотят приехать домой на уик-энд.

— Ааа-аа, пусть приезжают, — сказал Голд в тот момент, когда Белл сняла трубку, чтобы ответить на еще один звонок Ральфа.

— Я не хочу с ним разговаривать.

— Что мне ему сказать?

— Скажи, пусть поцелует меня в задницу.

— Ничего такого я не буду говорить.

— Ральф, — начал Голд.

— У меня не было выхода, — извиняющимся голосом сказал Ральф. — Когда президент говорит мне, чтобы я попытался, то я должен, по крайней мере, набрать телефонный номер, разве нет? На сей раз я не о государственном секретаре.

— А о чем тогда?

— Он написал сценарий.

— И я тоже.

— И я тоже, — сказал Ральф.

— У меня в кино нет связей, — сказал Голд. — Скажи ему, пусть найдет хорошего агента и попытается в договоре предусмотреть варианты.

— Он любит, когда у него много вариантов, — сказал Ральф. — Это Белл подходила к телефону? Если она, пожалуйста, передай ей мой привет.

— А ты мой — Альме.

— Какой Альме?

Голд скорчил раздраженную гримасу.

— Альме твоей жене и Альме твоей невесте. Разве ту, на которой ты женат, и ту, с которой ты обручен, зовут не Альма?

— Господи, Брюс, с ними обеими давно покончено, — сказал Ральф с покровительственным дружелюбием. — Я ужасно рад, что ты еще ничего не знаешь про Андреа. Надеюсь, ты не будешь сердиться, когда узнаешь.

— Андреа? — Голд застыл, на какое-то мгновение лишившись дара речи. Он совершенно забыл, что все еще обручен с Андреа. — Что узнаю?

— Что мы вместе, — сказал Ральф. — Она и я.

— Вместе? — сказал Голд. — Как вместе? Что ты имеешь в виду — вместе? Как это вы — вместе?

— Как любовники.

— Ты хочешь сказать, что вы трахаетесь?

— Ну, трахаемся мы уже лет сто, — сказал Ральф.