Golden Age (СИ)

Нужно встать. С этой мыслью Эдмунд попытался подняться на ноги, которые не держали его. Колени предательски задрожали, и на одно мгновение король подумал, что они не выдержат. В голове пронеслось яростное: «Я должен встать!», и этот не оставляющий выбора приказ самому себе придал сил. Воин поднялся и, опасно шатаясь, побрел к приоткрытой двери. Теперь болела не только грудная клетка, но еще и живот. По лицу побежала теплая кровь – бровь была глубоко рассечена какой-то деревяшкой, и от гримасы боли засохшая корка треснула. Прислонившись плечом к дверному косяку, король выглянул наружу, сам скрытый от посторонних глаз.

Да, сражение закончилось, причем уже давно. Не доносилось звуков остаточной борьбы, какие бывают при добивании единичных противников. Издалека звучала речь. Людские голоса. Тельмар. Значит, эту битву нарнийцы проиграли. А значит…

Нет. Если выжил Эдмунд, то и Питеру наверняка удалось спастись! Он наверняка отступил вместе с нарнийцами. Младший король пресек все попытки думать иначе, потому что поверить в свою догадку было попросту страшно. Да, братья мечтали сложить головы в бою за Нарнию, умереть, как и подобает воинам. Они даже подходили опасно близко к этой черте, что отделяет плато от бездонной пропасти, дно которой не известно никому из живых. Только вот сейчас Эдмунд заглянул туда одним глазом – и едва успел отшатнуться. Точнее, его отдернул от края случай, но счастливый ли? Оставалось надеяться, что провидение, позволившее ему остаться в-живых, когда он был готов умереть с мечом в руках, сделало это не зря. И было также милостиво к Питеру.

Нужно как-то выбираться. Эдмунд облизал губы, ощутив во рту соленый привкус крови. Не факт, что только своей. Надо покинуть проклятую крепость как можно скорее, но сначала убедиться, что государя в ней нет. Нельзя сдаваться, даже когда ноги едва держат, а каждый вздох покупается мучениями! Только вот… Если крепость взята тельмаринами, встреча даже с одним из них обернется для него гибелью, верной смертью. Увы, Эдмунд был не в том состоянии, чтобы сражаться. Даже дуновение ветра, и то могло бы сокрушить его, не то что мощный соперник. Хотя тело ощутимо сдавало, разум работал точно часы, хладнокровно анализируя ситуацию. Избежать столкновения также не выйдет – король попросту не успеет спрятаться. Давай, Эдмунд, давай, думай…

Он медленно развернулся и побрел обратно к завалу. Пришедшая на ум идея не вызвала восторга и энтузиазма, но иного выхода не было. Для того, чтобы немного разгрести доски и вытащить мертвого тельмарина, пришлось потратить все накопленные силы. После этого Эдмунд сделал вынужденную передышку и принялся стаскивать с мужчины доспехи. Благо, облачен тот был в стеганку, что надевалась подобно куртке. Менять ли рубашку? Хотя это и была когда-то тонкая ткань, достойная правителя Нарнии, теперь она была вся изорвана, грязна и запачкана. Вряд ли кто-то заподозрит в ней прекрасный лен родом с чистых, светлых полей… Нацепить на себя стеганку стало той еще задачей, но Эдмунд справился, кусая губы и сдерживая стоны боли. Теперь, наверное, его можно издалека принять за тельмарина – если те ходят, шатаясь точно пьяные. Но мало ли, вдруг оглушенный раненый пришел в себя и ищет помощи? В этом есть доля правды.

Меч король оставил. Знаменитый серебряный клинок сразу выдал бы его. Расставание с проверенным годами оружием далось непросто. Сердце подсказывало, что более дотронуться до потертой рукояти, ощутить ее привычное, обнадеживающее тепло ему не удастся. Вражеский меч, грубый и чужой, вызвал только отвращение. Также пришлось расстаться и с перстнем, который Эдмунд приобрел, покупая подарок для Кары в Орландии. Стащить его с пальца удалось не с первого раза, а напялить на толстый палец тельмарина – тем более. Злость король выместил, завалив мужчину досками. Непокрытой осталась только рука с перстнем. Теперь никто не заподозрит, что под завалом был кто-то еще. Наверное.