Golden Age (СИ)

- С тебя едва ли не течет. Пергамент будет тому очень рад! – и письмо оставил при себе, судорожно думая, как будет теперь выкручиваться. Он не узнал ничего особенного, кроме таинственной строки о друзьях. Игра не стоила свеч. Какой выход найти из ситуации? Отослать свиток в столицу – явно не вариант. Расплавить сургуч и восстановить печать – можно, но как это сделать незаметно? Оставить себе аки трофей тоже не выйдет, ибо Каспе поручили его отправить, он за этим и проследит. Да, Эдмунд умел создать себе проблем на ровном месте. Каждый шаг к одинокому среди равнин селению омрачал его, зато Каспа все больше веселел. У него в распоряжении было несколько монет – как на аренду птицы, так и остатки жалования, которое он тут же потратил на бедном базаре. Снедь на прилавках была столь скудна, что король, даже оголодав на солдатском пайке, ничего не купил, кроме яблок, явно привозных. Одно сгрыз сам, второе отдал радостному Каспе, а третье положил в карман. Жеребец хотя и чертяга, на вкусности падок. Сладкий и рассыпчатый, хотя и побитый фрукт, скрасил путь до голубятни. Каспа поскакал искать хозяина заведения, дабы заплатить, Эдмунд же остался снаружи, неприязненно косясь на глуповатых птиц в сарае и колупая носком сапога лужицы помета. Он даже попытался аккуратно соединить две половинки печати. Безуспешно. Плоды своих трудов король спрятал от взора вышедшего грузного тельмарина. Тот сказал, что можно выбрать птицу, и пошел за сдачей. Эдмунд совсем приуныл. Наверное, все же придется отправить в столицу вскрытое письмо.

Шеи сзади вдруг коснулся прохладный ветерок, будто чье-то крыло потревожило воздух. Король резко развернулся – не хватало, чтобы голуби пометили и его. Слова застряли в горле, и образовавшуюся паузу Фалко разбавил насмешливым клекотом. Когти впились в плечо сквозь одежду, как сотни раз прежде в мирной и родной Нарнии. От этой колющей боли повеяло щемящим душу теплом, что сияло в глубине желтых умных глаз. Не иначе, сапсана послало провидение… Каспа, выйдя наружу, застал товарища, выпускающего в небо птицу, не особенно похожую на голубя. Кажется, он что-то ей сказал на прощание. Наверное, желал приятного полета – что еще говорить безмозглому комку перьев? Так что Каспа не обратил на это особого внимания, а вот возросший энтузиазм друга не заметить было трудно.

Питер не сводил с брата изумленного взгляда, ибо его не узнавал. Прежде Эдмунд, хотя и играл роль тельмарина, делал это скрепя сердце и каждый приказ выполнял нехотя, через силу. За годы правления короли совсем отвыкли от того, чтобы ими помыкали и командовали, с чем государю никак не удавалось смириться. После короткой отлучки младшего брата словно подменили! Пчелы в улье, и те позавидовали бы его усердию, а самые искусные льстецы прикусили бы языки, ибо Эдмунд Справедливый едва сапоги доверенному лорда не лизал. Солдаты еле успевали отшатываться, когда он мчался исполнять очередной каприз. Питер поначалу с возмущением следил за его передвижениями. Что это значит? Откуда такое рвение и жажда услужить у его гордого братца? Да еще перед кем – перед Тельмар, которых Верховный король искренне и свято ненавидел! Не знай государь своего брата, наверняка разозлился бы. У Эдмунда гораздо лучше выходило подстраиваться под обстоятельства, вовремя подольститься и подлизаться, что он делал крайне редко. Раз сейчас Питер это видит – значит, есть тому причина. Что-то младший король наверняка задумал.

Эта мысль грела государя до самого вечера. Надежда начала уже угасать, но с наступлением сумерек разгорелась еще жарче – в темноте ведь гораздо удобнее действовать! Питер всегда считал себя терпеливым, сейчас же не мог усидеть на месте. Сердце трепыхалось где-то в горле, под кадыком, в ожидании начала. Ведь оно же будет, верно? Когда пленника стражи подвели к костру, дабы и между собой болтать, и за ним следить, король дернулся было, но его быстро усмирили. Питер сжал зубы – после помощи лекаря нога начала заживать, но до здорового состояния было еще далеко. Один в поле он пока не воин, а вот с братом – вполне. Только вот где же Эдмунд?