Голем в Голливуде

Закладкой служила цветная распечатка фотографии, присланной Джейкобом. Людвиг приложил ее к графической иллюстрации – Nicrophorus bohemius, богемский жук-могильщик.

Джейкоб подсел за стол и прочел статью.

Жуков-могильщиков, встречавшихся на речных берегах Центральной и Восточной Европы, отличала одна особенность, не характерная для мира насекомых: взрослые особи оставались вместе и воспитывали молодняк. Эта тенденция ярко проявилась у богемских жуков-могильщиков, которые спаривались на всю жизнь.

– Тут вот какая штука, – сказал Людвиг. – Книга издана в 1909 году. Я в интернете поискал цветную фотографию, но «Википедия» сообщила, что в середине двадцатых этот вид полностью вымер.

Джейкоб разглядывал картинки. Вроде одинаковые существа.

– Но это же насекомые. Тут наверняка не скажешь. Они же маленькие, живут под землей, а попадутся на глаза человеку – их сразу прихлопнут. Вот одного средиземноморского жука сотню лет никто не видел, а в прошлом году он объявился на юге Англии. Бывает и так. Я думаю, надо переслать материалы моему приятелю. Если он согласится, может, статью в журнале тиснем.

– Валяйте, – сказал Джейкоб. – Только без меня.

Людвиг нахмурился:

– В журнале спросят, кто обнаружил жука.

– Скажете, сами сфотографировали.

– Это нехорошо.

– Вы же разобрались. Я бы вовек не выяснил.

Людвиг помолчал, прикидывая, не подают ли ему милостыню, и кивнул:

– Ну ладно. Не передумаете?

– Ни в жизнь.

Стайны приняли его в своем особняке. Джейкоб опасался, как бы они не рассвирепели, узнав, что убийцы их дочери уже никогда не предстанут перед судом. Рода вскочила и выбежала из комнаты, Эдди вскинул руки и двинулся к гостю. Джейкоб изготовился отбить апперкот, но Эдди заключил его в медвежьи объятья, а Рода вернулась с бутылкой шампанского и тремя фужерами.

– Видала? – Эдди встряхнул Джейкоба. – Я же говорил, не такой уж он и поц.

Выбирать подарок Сэму, равнодушному к материальным благам, всегда было нелегким делом и стало еще труднее, когда Джейкоб повзрослел и понял, что отец не носит галстуки. В благодарность за долгий приют он решил устроить субботнюю трапезу – последнюю перед своим возвращением на службу.

– Восхитительно, – сказал Сэм, расправляясь с куском магазинного шоколадного торта.

– Спасибо, абба.

– Я считаю, ты готов вернуться в свои пенаты. Только надолго не пропадай.

– Не пропаду. Поверь, я пробовал.

Перед домом стоял белый фургон. Тот же негр читал журнал.

Джейкоб стукнул в окошко. Негр отложил журнал и опустил стекло.

– Послушайте, я не знаю, какой у вас график и есть ли сменщик, но решил, что надо представиться. Я Джейкоб.

– Натаниэль.

– Может, по рюмочке?

– Спасибо, не хочется, – усмехнулся негр.

– Ну ладно. Если передумаете, заглядывайте.

Натаниэль улыбнулся, помахал и поднял стекло.

– Ну и как там на Гавайях? – спросила Марша.

Джейкоб вскрыл упаковку шариковых ручек:

– Я не был на Гавайях.

– В Вегасе? – Марша навалилась грудью на стол. – В Кабо?

Джейкоб покачал головой и вставил ручки в стакан.

– Видно же, что ты где-то побывал. Вон, весь светишься.

Джейкоб засмеялся.

– Ну ладно, – надулась Марша. – Как хочешь.

– С удовольствием рассказал бы, да нечего.

– Совершенно секретно.

– Ты моя умничка, – ухмыльнулся Джейкоб.

Марша ответила ухмылкой:

– Короче, я рада, что ты вернулся.

– Спасибо, милая.

– Лев! – рявкнул кто-то.

Джейкоб поднял голову. Красный, как пожарный гидрант, страдающий воспалением кишечника, в дверях стоял его бывший начальник капитан Мендоса.

– Познакомься, наш новый царь, – пробурчала Марша.

– Да ты издеваешься.

– Зайдите ко мне, – приказал Мендоса.

Из убойного отдела в транспортный – крутое понижение. Джейкоб знал по себе.

– Кого же он так разозлил?

– Мы пока что не вычислили. Есть версии?

– Вы меня слышали, Лев?

– Иду, сэр, – откликнулся Джейкоб и подмигнул Марше: – Есть парочка догадок.

Закинув ноги на стол, Мендоса пролистывал толстенную папку. Стресс забрал у него фунтов десять весу и хорошо поработал над лицом: синяки под глазами, прыщи на лбу. Всегда ухоженные усы нынче свисали сосульками.

– Надеюсь, вы славно отдохнули, ибо развлечения закончились. – Придушенный, но писклявый голос предполагал ущемление связок. Мендоса шваркнул папку на стол: – Сравнительный анализ ДТП с участием машин и пешеходов за пятьдесят лет. Ваше величайшее творение.

– Так точно, сэр.

Мендоса глубокомысленно погладил усы:

– А велосипедистов вы учли?

Джейкоб взял папку и вернулся в свой закуток.

Но было и хорошее: теперь к половине седьмого он уже был дома и не работал в выходные. По понедельникам и средам сидел на задней скамье англиканской церкви на Олимпик-бульваре, где проходили собрания анонимных алкоголиков. Ходить в храм и бормотать слова, в которые не веришь, было не внове. Для непьющего вечерние вылазки в город не имели смысла, он рано ложился и рано вставал, прилежный и безропотный, целомудренный и покорный. В конце концов Мендосе надоело его доставать.

Когда в «7-Одиннадцать» он покупал диетическую колу, продавец Генри хватал его за грудки:

– Чем я провинился?