Голгофа XXI

«Прав Симон, — с горечью подумал он, — мы превратились в крыс, роющихся на чужих помойках. Как там говорил Книжник? Путь к цивилизованности долог и труден, а возврат в дикость — короток».

Поднявшись по лестнице на второй наземный этаж, он направился в жилой отсек. Дверь была открыта настежь, и его взору предстало совершенно невероятное зрелище: Фома в чем мать родила склонился над голой Марией, лежавшей на кровати; ртом он приник к ее губам. Святослава почему-то больше всего поразила не вся картина в целом, а одна деталь: у совсем голого Фомы на плече болтался автомат. В этот момент Мария дернулась и закашлялась.

— Дыши, ну же, дыши! — сказал Фома. — Давай, рыженькая, давай! — Тут он заметил Святослава. — Она захлебнулась. Я услышал крик, прибежал, а она лежит в ванне без сознания. Должно быть, поскользнулась и ударилась головой.

Мария, все еще кашляя, с усилием выговорила:

— Дайте мне что-нибудь.

Святослав накрыл ее одеялом.

— Все хорошо, теперь все будет хорошо. Главное, что ты дышишь.

Фома, осознав, что он тоже голый, смущенно пробормотал:

— Я пойду, вы уж дальше сами.

Торопясь, он не закрыл за собой дверь как следует, и Святослав, закутывая Марию в одеяло, услышал из коридора хохот, а затем голос Симона:

— Ты откуда и куда в таком виде?

— Да отвали ты, Симон! — сердито огрызнулся Фома. — Не видишь, что мне одеться надо?

— Еще как вижу, я же не слепой! Потому и спрашиваю.

Мария вдруг села и приложила палец к губам, призывая Святослава к молчанию, сама напряженно прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам.

Перебранка между Симоном и Фомой продолжалась, и к ним присоединился голос Фаддея, потом Филиппа, затем все перекрыл яростный возглас Фомы, которому Симон, очевидно, не давал пройти в комнату с одеждой, после чего Филипп властно сказал:

— Симон, довольно! Отойди, пропусти его.

Немного погодя раздался стук в дверь, и Филипп спросил:

— Как там у вас, порядок?

— Да, — отозвался Святослав. — Было бы еще лучше, если бы вы не орали, как стая взбесившихся обезьян.

В коридоре все стихло. Мария попросила:

— Закрой дверь поплотнее, — а после того, как Святослав это сделал, сказала: — Когда я была в ванне, кто-то стукнул меня по голове. Я потеряла сознание и захлебнулась бы, если б не Фома. А все подумали бы, что это несчастный случай.

Святослав стиснул кулаки. Ее снова пытались убить, и он опять не сумел защитить ее!

— Видела кто? — глухо спросил он, хотя знал, что ответ будет отрицательный, иначе она не стала бы говорить «кто-то», а сразу бы назвала имя.

— Нет, лишь силуэт за занавеской. Я почувствовала, что рядом кто-то есть. Обернулась и увидела за занавеской очертания фигуры. Потом удар по затылку. Больше ничего не помню до тех пор, пока не очнулась на кровати.

— Дай-ка взгляну, что у тебя с головой.

Святослав осторожно ощупал ее затылок и, раздвигая волосы, посмотрел, нет ли крови. Крови не было.

«Точно рассчитал, гад! — подумал Святослав. — Если б он ударил сильнее, это было бы не похоже на несчастный случай; непохоже, что она сама упала и ударилась головой».

— На вид ничего страшного, — утешающе сказал он. — Сильно болит?

— Терпимо. Достань из аптечки авельгин.

Пока она принимала лекарство, Святослав размышлял над тем, кто напал на нее.

«Они все были поблизости… Все, кого я подозреваю: Симон, Матфей, Фаддей и даже Иоанн. Правда, Иоанн ушел из зала позже и не знал, где она находится, но это нетрудно было выяснить. Достаточно заглянуть в комнату — ее куртка и рюкзак лежат на виду. А Симон — почему он так быстро очутился в коридоре? Будто стоял под дверью, прислушиваясь, что происходит. Что, если он недавно вбежал туда, выскочив из ванны, когда Мария закричала? И Фаддей тоже… Хотя Фаддей появился позже, во время перепалки между Симоном и Фомой. Они так орали, что немудрено услышать. А вот Матфей и Иоанн вроде бы не услышали. Или один из них только делал вид, будто ничего не слышит. Теперь последний, Фома, как быть с ним? Может быть и так, что его роль спасителя вынужденная. Он специально разделся, чтобы в случае чего заявить то, что и сказал: будто бы услышал крик и прибежал на помощь. А на самом деле он и ударил ее, после чего засунул под воду, чтобы она захлебнулась. Тут услышал мои шаги, ведь дверь была открыта, и испугался, что кто-то войдет. Бежать поздно, поэтому пришлось вытащить Марию из ванны и сделать вид, будто старается оказать ей помощь. Риска, что Мария, оставшись в живых, его опознает, не было: через цветастую занавеску она не могла никого разглядеть».

— Ты совсем ничего не заметила? — безнадежно спросил Святослав. — Например, чем он тебя ударил?

— Все произошло очень быстро. Тень за занавеской, потом удар. Хотя… у него в руке было что-то длинное.

— Длинное? Похоже на автомат?

— Да, пожалуй, — неуверенно подтвердила Мария.

По ее лицу было видно, что подозрения Святослава насчет Фомы ей в голову не приходят. Святослав настойчиво сказал:

— Постарайся вспомнить — ты действительно успела крикнуть?

— Конечно, я крикнула, — недоуменно ответила она, нахмурив брови. — Как бы иначе Фома меня услышал?

— Если только он и правда слышал…