Голландская могила

– А я чё, за полицейских теперь думать должен? Нет уж, сами разбирайтесь, – но сказал это Карлсвик почти ласково. Ему было немного жаль полицейских. К тому же он уладил дела со страховками, и теперь ему нечего было бояться.

Спустя несколько дней посольство Нидерландов, действуя от лица семьи Йоостов, направило в криминальную полицию и губернатору Шпицбергена официальный запрос. Так как это обращение поступило по официальным каналам, о нём тотчас же стало известно журналистам.

Прочитав запрос, губернатор Берг побледнел и поспешил во временный полицейский офис дальше по коридору, где Люнд Хаген и Мелум молча работали с записями, сделанными во время поисковой операции.

– Возникла ситуация, требующая наших действий. Семья Йоостов попросила вернуть им голову сына. Они хотят устроить похороны.

Люнд Хаген поднял глаза:

– Мне тоже только что сообщили об этом.

– Но что нам ответить? Криминалисты смогут вернуть голову? Ведь дело, мягко говоря, не раскрыто. Вдруг нам потребуется дальнейший анализ? Вдруг мы что-то упустили?

– Хм… Как же нам поступить?.. – Люнд Хаген закрыл глаза и запрокинул голову. Совсем недавно он звонил жене и словно услышал отзвуки лета и отпуска. Шпицберген – гостиничный номер, ресторанная еда, пыльные дороги, полуночное солнце и наполненные птичьим гомоном бессонные ночи – надоел ему. Сосредоточиться никак не получалось.

В конце концов губернатор Берг озвучил то, что думали другие:

– Придётся вернуть голову. Страшно представить, какой шум поднимут журналисты, если мы её не вернём. Они нас просто с грязью смешают.

Мелум оторвался от документов:

– Похороны будут выглядеть диковато, – он потянулся, – но зато газетчикам будет о чём написать.

На следующий день из Ню-Олесунна по факсу прислали перевод. Орнитолог из Нидерландов, работавший последние двадцать лет в Ню-Олесунне, приложил к переводу записку, в которой извинялся, что смысла в тексте получилось мало. Виной тому не язык, а то, что разобрать слова оказалось непросто.

Слухи о том, что из Ню-Олесунна прислали что-то важное для следствия, разлетелись мгновенно. Полицейские друг за другом потянулись в кабинет Люнда Хагена. Молча просмотрев текст, он обвёл коллег каким-то странным взглядом.

– Что там? – не выдержал Карлсен. – Это Мартен Йоост написал?

– Похоже на то.

– Так что там написано?

Люнд вздохнул.

– Не уверен, что это поможет следствию. Но давайте зачитаю вслух.

Он принялся читать, а полицейские молча слушали.

– Невозможно! – выпалил в конце Эрик Тведт. В последнее время он вёл себя ещё более таинственно, чем обычно, а на совещания почти прокрадывался. Но сейчас он выпрямился и с вызовом огляделся. – Я знаю, что вы все думаете. Но это невозможно. Так не могло быть. Просто подумайте – ведь голову нашли в закрытом гробу! Никто меня не убедит, что… А само тело где? И снегоход?

Записи из найденной гостевой книги уместились на одной странице – и это уже с пометками переводчика. Ни даты, ни подписи там не было. Но полицейские не сомневались – это написал Мартен Йоост.

К удивлению Карлсена, текст начинался прямо с середины предложения. Он был уверен, что нашёл начало текста, но теперь оказалось, что первая страница исчезла.

– Это означает, что несколько страниц просто выпали из тетради, – сказал Люнд Хаген и открыл отчёт из лаборатории, – да, так и есть. Страницы 1, 7, 15, 36, 43 и 50 отсутствуют.

К отчёту были приложены копии страниц. Вид неровных, словно пляшущих строчек выдавал страх – быть может, даже бо́льший, чем тот, что раскрывался в немногочисленных словах.

– Бедняга… – пробормотал Тведт.

«…не преувеличиваю, но… хочу, чтобы вы знали. Э… страшно, поэтому я думаю о вас и надеюсь, что… хорошо. Этот домик… прочный. Дверь… поставил ящики и мешки с камнями (возможно, он имеет в виду уголь?)

Дверь откры… внутрь… медведь пытается забраться сюда, слышу…

…На кровати и пишу, ружьё зажал между коленями…

…Не очень хорошо обращаюсь с оружием… промахнуться невозможно.

Из окна к двери… погасил свет (?). (Возможно, речь идёт о свечках или о керосиновой лампе?)

…и сижу в темноте….выходить страшно….боюсь… медведь спрятался… за… сугробом….читал, что белые медведи… умные…

…снимал на леднике… гнался… за снегоходом… всю дорогу? (Здесь начинается следующая страница, но она сильно повреждена, и текст ещё более неразборчивый.)

Я замёрз и… ехать дальше в двенадцать… светлее всего….снегоход заводится… вас всех и… люблю… не жалею и… приключения…

…страшно».

(К сожалению, больше мне ничего разобрать не удалось. С уважением, доктор ван Керх.)

– Может, его медведь задрал? – спросил наконец губернатор. Текст явно произвёл на него сильное впечатление.

– Вопрос скорее не в том, задрал ли его медведь, а в том, как его голова очутилась вдруг в той голландской могиле, – Ян Мелум выглядел совершенно сбитым с толку, – и куда делись его вещи? И ещё снегоход марки «Поларис» с санями?

Кнут понимал, что собирается высказать довольно-таки безосновательную гипотезу, но не сдержался: