Голландская могила

Анна Лиза Исаксен совсем расклеилась. Увидев, как Кнута доставили в больницу, она заплакала, но зато ей удалось, хоть и мельком, взглянуть на него. Вернувшись на работу, она умолчала о том, что Кнут больше похож не на живого человека, а на фарфоровую куклу. Анна Лиза с головой погрузилась в работу, которой теперь, с приездом криминальной полиции и журналистов, значительно прибавилось.

Губернатор Берг закрылся у себя в кабинете и, мучаясь от угрызений совести, пытался найти оправдание на тот случай, если кому-нибудь вздумается высказать в его адрес обвинения. Но в конце концов он, на радость Анне Лизе, решил, что поскольку он сейчас всё-таки находится в Лонгиере, то должен ответить на вопросы журналистов, по крайней мере, тех, кто представляет крупнейшие телеканалы и газеты. Большинство согласилось, что впечатление он произвёл неплохое. Ханс Берг со страдальческим выражением на вытянутом лице вызывал явную симпатию, а на вопросы – даже на самые невообразимые – отвечал коротко и четко.

Фотографий Кнута прессе пока ещё не предоставили, как, впрочем, и объяснений, почему ему вдруг вздумалось отправиться на Кронебреен. Через несколько дней большинство из тех, кто читал газеты и смотрел телевизор, полагали, что Кнут поехал туда по собственной инициативе. Губернатор решительно опроверг это утверждение. Он расточал Кнуту похвалы за независимый и самостоятельный подход к работе, а общественность хвалила губернатора за лояльность. Создавалось впечатление, будто он пытается защитить своего подчинённого. Неожиданно для самого себя губернатор Берг стал вдруг героем Лонгиера, чего прежде с ним никогда не бывало.

Старший следователь криминальной полиции Юнас Люнд Хаген, а вместе с ним и Карлсен с Тведтом вернулись на Шпицберген. Ян Мелум расследовал другое дело в отдалённой деревне и поэтому в командировку на Шпицберген не поехал. Однако он с непохожей на него кротостью попросил держать его в курсе происходящего.

Прибыв в управление губернатора, полицейские привычно расположились в переговорной и подготовили всё необходимое для оперативной работы на леднике Кронебреен. Труп, обнаруженный на дне ледниковой трещины, поднимать было совсем не к спеху, однако до рождественских каникул оставался лишь месяц. Люнд Хаген говорил, что они так торопятся ради семейства Йоостов. Однако помимо этого он и сам не хотел праздновать Рождество в Лонгиере.

Все настойчивые просьбы журналистов взять кого-нибудь из них на борт вертолёта остались без ответа. Когда журналисты пытались арендовать снегоход у местных, те лишь издевательски смеялись в ответ.

– Куда-куда? На Кронебреен? – переспрашивали они. – Да ладно! Вам и на фьорд-то не заехать! Впрочем, некоторые вели себя более вежливо и доходчиво объясняли, что ездить по участку ледника, где столько трещин, – занятие смертельно опасное и что по своей воле туда никто не суётся.

Редактор Опедал держался скромно и старался не высовываться. Он выжидал удобного момента – решил во что бы то ни стало первым заполучить снимки с места событий. И уж теперь его приятели из столицы раскошелятся как следует. В прошлый раз, когда он передал им фотографии с Птичьего мыса, они не особо щедро его отблагодарили.

В конце концов следователь Отто Карлсен откликнулся на завуалированные намёки Опедала. Однако лишь пообещал взять с собой фотоаппарат, и только.

– Чёрт возьми! Почему бы им и не помочь? У них в редакции всего три человека – им и так нелегко приходится.

Вертолёт вылетел в восемь часов на следующее утро. В него поместились двое альпинистов, трое полицейских и оборудование. А ведь на обратном пути сюда нужно будет втиснуть ещё и обезглавленный труп… В том, что это Йоост, никто не сомневался.

Перед самим выездом в аэропорт Люнд Хаген дал своим подчинённым соответствующие инструкции:

– Не принимайте ничего как данность. Оперативную работу будем проводить так, как будто это совершенно новое преступление. Пока мы не видели тела, мы не можем утверждать, что это Йоост. Тело лежало на глубине, по меньшей мере, двадцати метров – так сказали спасатели. Хотя их, естественно, больше заботил Кнут Фьель.

– Это должен быть голландец. Во всяком случае, больше здесь, на Шпицбергене, никто не пропадал, – осторожно сказал Эрик Тведт.

Отто Карлсен улыбнулся.

– В прошлый раз они тоже так говорили, помнишь? Никто не терялся. Если бы не Кнут, мы вообще вряд ли нашли бы тело. Ведь именно он догадался свериться с полётными листами, верно? – Полицейские помрачнели. До сих пор никто не знал, выживет ли Кнут после того, как провёл столько времени в ледяном колодце.

На следующий день ветер, чуть не сорвавший накануне спасательную операцию, понемногу стих, чему даже умудрённые опытом альпинисты были несказанно рады, потому что поднять наверх тело и так было непросто.