Голландское господство в четырех частях света XVI—XVIII века

Многие современники отметили, что в последнюю четверть XVII в. верхняя прослойка среднего класса стала принимать более показной и роскошный образ жизни. Например, холостой сын флотоводца Михиела Адриансзона де Рейтера, Энгель, жил на более широкую ногу, чем его отец. Вдобавок к своему прекрасно меблированному дому с двумя слугами — мужчинами, двумя служанками — женщинами и кучером Энгель де Рейтер владел внушительным сельским домом, которым пользовался по выходным дням и в летние каникулы. Точно так же лейтенант-адмирал Корнелис Тромп, сын знаменитого «парусинового» адмирала М.Х. Тромпа, придерживался более высоких жизненных стандартов, чем его отец, «который довольствовался соленой селедкой на завтрак». Через женитьбу Корнелис породнился с правящей семьей и прожил последние годы жизнью «большого сеньора» — между своим городским домом на канале Хееренграхт и роскошно обставленным сельским домом «Де Тромпенбург» в с. Гравеланде в Северной Голландии. Уильям Карр, английский консул в Амстердаме, чье описание Семи провинций было издано там же в 1688 г., поразился заметным ростом жизни на широкую ногу среди правителей и состоятельных бюргеров, произошедшим всего за 16 лет с момента написания Темплом своей знаменитой книги. «Прежний суровый и строгий образ жизни в Голландии теперь почти совершенно вышел из употребления; сейчас очень редко увидишь такую же умеренную скромность в одежде, в питании и жилье, как раньше. Вместо удобных жилищ голландцы теперь строят величественные дворцы, заводят роскошные сады и дома для приятного времяпровождения, держат кареты, повозки и сани, покупают для своих лошадей очень дорогую упряжь с украшенными серебряными колокольчиками уздечками… более того, характер женщин, а также их детей так сильно изменился, что их не устраивает никакая одежда, кроме как самая лучшая и дорогая, какую только могут поставить Франция и другие страны; а их сыновья так пристрастились к азартным играм, что многие амстердамские семьи оказались совершенно разорены».

Критика Карра и других современников, которых также можно было бы процитировать на эту тему, относится в основном, если не исключительно, к провинции Голландия, а более всего — к богатой буржуазии Амстердама и Гааги. На эту конкретную часть голландского общества кальвинизм никогда не накладывал особо заметного отпечатка, как на все остальные его слои, и богатые молодые люди, совершившие «большое турне», несомненно находились под влиянием того, что видели в Англии и (более всего) во Франции. Другим фактором, который мог послужить стимулом к демонстрации богатства, было, возможно, возвращение людей, сколотивших себе состояние в Восточной Индии. Эти голландские эквиваленты и предтечи английских «набобов» XVIII столетия уже привыкли к роскошному образу жизни в тропиках и после возвращения домой вряд ли были склонны приспосабливаться к пуританскому существованию. Как бы то ни было, голландская архитектура и искусство того периода четко отражают такие перемены, хотя голландские правящие сословия всегда оставались менее экстравагантными, чем английская и французская аристократия. Уильям Карр достаточно объективно подвел итог ситуации, когда отметил, что, хотя голландцы «не были склонны к такому мотовству и распутству, как англичане. тем не менее серьезные и умеренные люди Голландии крайне чувствительно относятся к таким серьезным переменам, происходящим теперь в их стране».