Голландское господство в четырех частях света XVI—XVIII века

Один из таких «серьезных и умеренных людей Голландии» бил тревогу еще тогда, когда Уильям Темпл восхищался экономностью и скромностью голландского правящего сословия. В 1662 г. анонимный памфлетист сетовал на то, что мелкие владельцы магазинов, портные, сапожники, трактирщики и их почтенные жены одеваются теперь в такие роскошные бархатные и шелковые одежды, что трудно отличить худородных людей от стоящих выше их по социальному положению. Дошло до того, сетует он, что «господин Простолюдин считает, будто имеет право носить все, что ему заблагорассудится, пока он в состоянии за это платить». Точно так же некоторые мелкие торговцы и ремесленники обставляют свои дома на манер совершенно не соответствующий их скромному образу жизни. «Разве можно снести такое, — возмущенно вопрошает аноним, — когда видишь комнату или гостиную портного, обитую гобеленами или тисненной золотом кожей? Или-то тут, то там — торговца тканями или ремесленника, украшающих свой дом так, словно он принадлежит дворянину или бургомистру?» Автор призывает положить конец такому неестественному положению при помощи введения ограничивающих расходы законов, дозволяющих использование бархатных и шелковых одежд исключительно верхней прослойке среднего класса и обязывающих рабочее сословие носить только «сукно и т. п.». Верхнюю прослойку среднего класса аноним обозначил как состоящую из правителей, должностных лиц, административно-судебных чиновников, шерифов и их заместителей (бейлифов), казначеев и прочих старших чиновников, а также купцов и торговцев, обладающих капиталом от 40 до 50 тысяч гульденов и «соответственно облагаемых налогом». Он полагает, что врачи и адвокаты могут быть приравнены к должностным лицам, однако поверенные и нотариусы находятся уровнем ниже и приравниваются к клеркам и подчиненным шерифа. Владельцы магазинов, мелкие торговцы и младшие чиновники собраны в нижнюю прослойку среднего класса, который, с точки зрения автора, немногим выше ремесленников. Автор признает, что армейские офицеры представляют собой отдельный класс, но заходит в тупик при определении класса для художников и актеров. Многие из них склонны к dol van geest — сумасбродству, хотя некоторые из вышеупомянутых «наделены искрой божьей в искусстве и умственных способностях». Дальнейшие предложения этого анонимного памфлетиста не имеют к нам отношения, однако его сочинение представляет интерес как отражение остроты классового сознания, которое пронизывало общественную жизнь в золотой век Голландской республики и которое еще более усилилось в следующем столетии.

Степенное и благоразумное поведение, исключавшее банкеты и пьянство высшего сословия в первой половине XVII столетия, и их глубокое почитание финансовой платежеспособности вовсе не означали, что им были неведомы кумовство, взяточничество и коррупция. Наоборот, они являлись неотъемлемой частью социальной структуры, хотя будет только честным отметить, что эти пороки были не более злостными, чем повсюду в Европе, несмотря на заверения некоторых иностранцев в обратном. Сдерживать подобную порочную практику в рамках помогало то, что ее было можно относительно легко выставить напоказ в той объемистой памфлетной литературе, которая стала столь характерной чертой Семи провинций. Властям редко удавалось полностью контролировать решительно настроенных памфлетистов в силу масштабов имевшейся децентрализации управления и взаимного соперничества суверенных провинций. Запрещенные в одном городе памфлеты часто могли быть переизданы в другом.

Разумеется, открытая критика прессы не предотвратила такие скандалы, как использование правителями Амстердама своего служебного положения ради получения возмутительно большой прибыли от продажи земли при расширении города в 1615 г., или обогащение правителей Хорна во время депрессии 1619 г. за счет бедняков и простолюдинов, или расхищение членами адмиралтейства Роттердама государственных средств в 1626 г. Также весьма сомнительно, чтобы открытое обвинение во взяточничестве и коррупции, выдвинутое делегацией Зеландии против Генеральной Ассамблеи 1650 г., произвело на официальные круги более чем мимолетный эффект. Депутаты наверняка имели в виду Корнелиса Муша, Griffier — доверенное лицо Генеральных штатов, чья ненасытная жадность при вымогательстве взяток была притчей во языцех. Он не колеблясь предоставил послу Португалии копии всех секретных донесений и конфиденциальных постановлений, которые потребовались последнему. Несколько лет спустя Джордж Даунинг, неразборчивый в средствах английский представитель в Гааге, подтвердил, что «здесь трудно сыскать хоть кого-то, кто попал в Генеральные штаты не для того, чтобы составить себе на этом состояние и оказаться подкупленным».