Голливуд

Вдруг Зутник рассмеялся. У него как будто камень с души свалился.

– Юридическая практика день ото дня делается все забавнее.

Джон отключил пилу. Зутник подошел к шкафчику, висевшему на стене, достал оттуда бутылку и три стакана, поставил на стол и разлил.

– За нашу сделку, джентльмены!

– За сделку, – повторил Джон.

– За сделку, – эхом отозвался писатель.

Мы выпили. Как оказалось, бренди. Кино закрутилось снова.

Я проводил Джона до машины. Он швырнул пилу на заднее сиденье, сам сел за руль.

– Джон, – заговорил я, стоя на тротуаре, – можно задать тебе серьезный вопрос?

– Конечно.

– Скажи честно насчет «Блэк-энд-Деккера». Я буду молчать как могила. Неужели ты и правда собирался пустить пилу в ход?

– Ясное дело.

– И отрезать кусок за куском?

– Ну да. В таком деле, раз уж начал, пути назад нет.

– А ты силен, старик.

– Ерунда. Но вообще-то я проголодался.

– Позволь угостить тебя ланчем.

– Ладно уж. Я знаю одно местечко. Садись в свою тачку и следуй за мной.

– Отлично.

Я ехал за Джоном по Голливуду, и нас приветствовали славные тени Альфреда Хичкока, Лорела и Харди, Кларка Гейбла, Глории Свенсон, Микки Мауса и Хамфри Богарта.

Прошло не больше недели. Я играл на ковре с котенком. Зазвонил телефон. Трубку сняла Сара.

– Да? А, привет, Джон. Да, дома. По понедельникам и вторникам заездов нет. Что? Ах ты, господи! Минутку, я Хэнка позову.

Я поднялся с пола и взял трубку.

– Привет, Джон.

– Хэнк, мы опять в жопе.

– Что случилось?

– Эдлман собирался продать за нашей спиной права на «Танец Джима Бима» за семь миллионов. Ребята, которых я нанял для поисков нового продюсера, когда мы еще работали с «Файерпауэр», сообщили, что группа Эдлмана предлагала продать эти права им.

– Но у них же самих этих прав пока нет.

– Они утверждают, что есть. Предъявили пакет: сценарий, актеры, смета. Они собирались потихоньку откупить у нас права по дешевке.

– Мерзавцы.

– Опять мы попались на крючок жуликам. Такие вот дела. Так что с Эдлманом полный финиш. Надо начинать охоту за новым продюсером. Я было не хотел тебя зря волновать, но потом решил, что лучше тебе знать все как есть.

– Ты прав. А как охота?

– Обзваниваем всех подряд. По телефону быстро соглашаются, а как покажешь сценарий, дают задний ход. Все отказываются. Прямо как увидят сценарий, так и кричат «нет!». Две первоклассные звезды и бюджет, немыслимо низкий для такой ленты, а они нос воротят. Фильм наверняка принес бы доход. Неслыханная глупость с их стороны.

– Им не нравится сценарий, – сказал я.

– Не нравится.

– А мне они не нравятся. Все до одного.

– Но мы продолжаем поиски. Обязательно должен найтись кто-нибудь, кто клюнет.

– Вряд ли.

– Будем стараться.

– Ценю твое упорство.

– Не переживай.

– Ладно.

Я вернулся на ковер к котенку, который с удовольствием играл концом веревки.

– Фильм опять застопорился, – сообщил я Саре. – Сценарий никому не нравится.

– А тебе самому нравится?

– Во всяком случае, он получше тех, что мне приходилось видеть. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Джона жалко.

Котенок бросил веревку и вцепился мне в руку. Расцарапал до крови. Я пошел в ванную и протер руку перекисью водорода. Увидел в зеркале свое отражение: лицо старика, написавшего сценарий. Дерьмо. Я поспешил выйти.

Во время скачек никаких дурных вестей я не получал, потому что дома меня не было и меня не могли найти.

Я ездил на скачки, возвращался домой, ужинал, смотрел с Сарой телевизор, поднимался наверх к своей бутылочке и машинке. Писал поэму. Денег на стихах не заработаешь, зато получаешь удовольствие.

Еще через пару недель позвонил Джон.

– Опять мы в дерьме, – сказал он. – Совсем худо дело.

– А что такое?

– Да вот, нашли продюсера, все ему понравилось, даже сценарий. Говорит: «Я возьмусь, приноси бумаги, я подпишу, и будем запускаться». Подготовили документы, я уже собрался к нему ехать – звонок: «Не могу делать фильм». Прорезался какой-то известный режиссер, который утверждает, что у него все права на произведения Генри Чинаски. «Ничего не поделаешь, – говорит, – сделка не состоится».

Генри Чинаски – имя, которое я использую в своих романах. И в сценарий я тоже его ввел.

– Что за понты? – спросил я.

– Да не понты; ты же продал права на Генри Чинаски.

– Это вранье. Но даже если и так, надо всего лишь изменить имя, вот и все.

– Нет, не все; в контракте речь идет не об имени, а о персонаже, независимо от того, как его зовут. Права проданы навсегда!

– Не может быть…

– По-видимому, когда ты продавал режиссеру Эктору Блэкфорду роман «Транспортный чиновник», заодно уступил и права на все экранизации.

– Да, я продал права на экранизации. Всего за две тыщи баксов. Я тогда с голоду помирал. Эти деньги казались мне баснословными. Между прочим, «Транспортного чиновника» Блэкфорд так и не поставил.

– Не имеет значения. По контракту права принадлежат ему на веки вечные.

– А как все это вылезло наружу?