Голливуд

Мы вывернули вверх на шоссе Харбор и въехали на северную часть фривэя Сан-Диего. Ненавижу этот Сан-Диего. Всегда там пробки. Начал накрапывать дождик.

– Ну вот, – сказ ал я. – Дождь пошел. Сейчас все машины станут. Калифорнийские водители не умеют ездить в дождь. Либо начинают гнать, либо едут, как на похоронах. В основном – как на похоронах едут.

– Ну, теперь опоздаем, – сказала Сара.

– Как пить дать, крошка.

Дождь разошелся. Водители в тачках обезумели от ужаса. Пялились сквозь ветровые стекла, по которым елозили «дворники». Радовались, небось, что у них хоть «дворники» есть. У меня как-то имелась тачка без «дворников». Ничего, я наловчился. Возил с собой разрезанную картофелину. Когда заряжал дождь, я останавливался, вытирал стекла картошкой и чесал дальше. Только эту работу надо производить умеючи: легкими такими движениями.

А эти чудилы вели себя, будто их к смерти приговорили. Можно было просто физически осязать их паническую вибрацию. Глупая паника. Бесполезная. Зряшная. Если уж паниковать, так по делу.

– Зато, крошка, вина у нас хоть залейся. Я подлил в фужеры.

Надо отдать должное шоферу. Он был настоящий профи. Каким-то чутьем угадывал, на какой полосе возникнет затор, а где движение оживится, и легко лавировал громоздкой штуковиной, ловко встраиваясь в нужный ряд. Я почти простил его за то, что он не читал моих творений. Люблю профессионалов, которые знают свое дело. Редкий случай, между прочим. Мир кишит никуда не годными спецами – тут и врачи, и адвокаты, и президенты, и слесари, и хафбэки, и дантисты, и полицейские, и авиапилоты, и прочие, прочие.

– А ведь, похоже, мы проскочим, – сказал я ему.

– Похоже, – согласился он.

– А кто ваш любимый писатель? – спросил я.

– Шекспир.

– Если проскочим, я вас прощу.

– Я и сам себя прощу, если проскочим.

Нет, никак не удавалось втянуть его в разговор. Он мне на каждом шагу вставлял фитиль в задницу.

Мы с Сарой потягивали винцо.

Так и добрались до места. Шофер вышел и открыл дверцу. Мы высадились.

Машина стала на углу огромного торгового центра. Нам надо было пройти во двор.

– Спасибо, Фрэнк, – сказал я.

– Не за что. Я поеду на парковку. Когда кончится, я вас найду.

– Каким образом?

– Найду!

Он сел на водительское место, и длинный белый лимузин смешался с потоком машин. А дождь все шел.

Я огляделся – нас поджидали человек пять под зонтиками. Навеса над зданием не было, и дождь хлестал будь здоров. Люди с зонтами кинулись нам навстречу. Они очень заботились, чтобы нас не замочило.

Я засмеялся.

– Смешно!

– Здорово! – рассмеялась в ответ Сара.

Мы вместе с встречающими вошли в здание. Засверкали фотовспышки. Звездный час. Прощай, моя парковая скамейка!

На пороге я сказал одному из этих ребят:

– Черт побери, мы забыли бутылку в машине! Нам никак нельзя без вина смотреть кино!

– Я принесу, мистер Чинаски, – сказал он.

Понятия не имею, кто он такой. Он сразу от нас оторвался.

– И открывалку не забудьте! – крикнул я вдогонку.

Мы пошли дальше. Слева засверкали вспышки – я увидел Франсин Бауэрс. Она выглядела как королева. Последняя из великих.

Мы шли, куда нас вели. Впереди замаячила телекамера. И еще больше вспышек. Я узнал одну репортершу.

– Генри Чинаски! – приветственно крикнула она.

Но прежде чем она успела перейти к вопросам, я сказал:

– У нас неприятность. Вино забыли в лимузине. Сейчас его, наверно, шофер допивает. А нам нужны две бутылки.

– Как вам показался фильм с точки зрения сценариста?

– Режиссер прекрасно сработался с двумя замечательными звездами. Мы снимали множество настоящих алкашей, ни один из которых не смог сегодня прийти на премьеру. Операторская работа великолепна, а сценарий написан хорошо.

– Эта история автобиографична?

– Один житейский эпизод десятилетней давности.

– Благодарю вас, мистер Чинаски.

– Рад служить. Появился и Джон Пинчот.

– Привет, Сара, привет, Хэнк. Идемте.

Мы наткнулись на кучку людей с диктофонами. Вспышки мелькали уже не так часто. Меня атаковали вопросами.

– Вы полагаете, что пьянство следует прославлять?

– Не более, чем что-либо другое.

– Разве алкоголизм не опасен?

– Дышать тоже вредно.

– Но ведь пьяницы несносны, разве нет?

– В большинстве – да. Как и трезвенники.

– Кому может быть интересна жизнь забулдыги?

– Другому забулдыге.

– Вы считаете пьянство социально приемлемым?

– В Беверли-Хиллз – да. На автотрассе – нет.

– Вы попали в ловушку Голливуда?

– Вряд ли.

– Зачем вы написали этот сценарий?

– Когда я пишу, никогда не задумываюсь зачем.

– Кто ваш любимый актер?

– Такого нет.

– А актриса?

– Тоже нет.

Джон Пинчот потянул меня за рукав.

– Пойдем, пожалуй. Вот-вот начнут крутить кино.

Мы с Сарой послушно последовали за ним. Мы правда чуть не опоздали. Все уже были в зале. Вдруг я услышал за спиной чей-то голос:

– Минуточку!

Это был тот парень, что обещал принести бутылку. Он протиснулся к нам и вручил мне большой бумажный пакет.

– Вы один из лучших людей в целом свете, – сказал я ему.

Он в ответ повернулся и побежал прочь.

– Кто таков? – спросил Джон. – Из «Файерпауэр»?

– Понятия не имею.

– Пошли, – сказала Сара. – Опоздаем.