Голливуд

– Ужас! Бог знает что! Это худшая картина года! Поглядите только на эти его, как это назвать… штаны! Грязный, запущенный… мерзейший! У него одно на уме – побить бармена! И еще время от времени он царапает какие-то стишки на клочках бумаги! А по большей части слоняется без дела и пьет или клянчит, чтобы ему дали выпить! А в одном из эпизодов две женщины сцепились из-за него не на жизнь, а на смерть! Невероятно! Да кому он нужен такой? Никому, никому! Мы оцениваем фильмы по десятибалльной системе. Нельзя ли мне на этот раз выставить минус единицу?

И конечно, на экран выплыла единица с минусом.

Наступил черед Векслера.

– Я с вами совершенно согласен, но я бы поставил двойку. Из-за одного симпатичного эпизода, где герой купается в ванне с собакой.

– Фу, – отозвался Селби, – дешевка.

Месяц спустя фильм все еще шел в трех или четырех кинотеатрах. Потом его стали показывать в одном зале недалеко от Сан-Педро, и мы решили съездить посмотреть. Мы же еще ни разу его не видели на большом экране, если не считать премьеры, когда по экрану бродили микроцефалы.

Мы подъехали к кинотеатру и увидели на фасаде рекламу: «ТАНЕЦ ДЖИМА БИМА». У меня мурашки по спине пробежали.

Чуть ли не все фильмы, которые я пересмотрел за жизнь, были увидены в детстве, и почти все ужасные. Фред Астер и Джинджер Роджерс. Джанет Макдональд и Нельсон Эдди. Боб Хоуп. Тайрон Пауэр. Кэри Грант. Такое кино сушит мозги, лишает надежды. Сидел я в зале и слабел душой и телом.

Мы ждали на парковке конца дневного сеанса.

– А может, в зале никого и нет, – сказаля. – Выходить будет некому.

– Брось, Хэнк.

Мы ждали. Наконец сеанс кончился и зрители начали выходить.

– Трое, – объявила Сара.

– Пятеро, – сказал я.

– Уже семь.

– Восемь.

– Одиннадцать…

У меня отлегло от сердца. А зрители все выходили. Я перестал считать.

Наконец вышли все. Скоро должен был начаться вечерний сеанс.

– Как думаешь, кто-нибудь еще вот этим занимается?

– Чем?

– Ну, сидит и считает, сколько человек вышло из зала после его фильма?

– Уверена, что не мы первые. Прошло еще сколько-то времени.

– А где народ? – спросил я. – Может, никто не придет?

– Придут как миленькие.

И действительно, вскоре начали подъезжать старенькие драндулеты, водители высматривали места для стоянки. Один парень вышел из машины с бутылкой в бумажном пакете.

– Пьянь идет смотреть, как у нас с правдой жизни, – засмеялся я.

– Они ее найдут, – успокоила меня моя дорогая женушка.

– Как хроникеру пьянства мне нет равных.

– Дай им дожить до твоих лет. В чем, кстати, твой секрет долголетия?

– Не вставать с постели до полудня.

Похоже, народу собралось немало. Мы подошли к кассе.

– Два, – сказал я кассирше. – Один взрослый.

Контролер надорвал билеты, и мы вошли в зал. Показывали рекламные ролики будущих хитов. Мы сидели в заднем ряду. Я думаю, зрителей набралось не меньше сотни.

В последний момент перед нами села молодая пара, лет по двадцать пять, оба высокие и стройные.

Анонс кончился, и пошел «Танец Джима Бима». Поехали титры. И началось кино. Я уже видел картину на видео раза три или четыре и хорошо ее помнил. Да, это была история из моей жизни. Я был ее автор – кто еще мог бы так схватить зрителей за горло! Но я писал ее не ради себя. Мне хотелось показать странную и отчаянную жизнь пьяниц. Я был одним из них, и я хорошо себя знал.

У меня имелись замечательные предшественники. Юджин О'Нил, Фолкнер, Хемингуэй, Джек Лондон. Алкоголь помогал им справляться с машинкой, поддерживал в них огонь и стремление ввязаться в игру.

Кино шло.

– Как думаешь, тебя тут кто-нибудь узнал? – спросила Сара.

– Да нет, я ничем не выделяюсь.

– Тебя это огорчает?

– Да, мне не нравится быть похожим на других. Высокий парень спереди обернулся и прошептал:

– Потише, я пришел кино смотреть.

– Извините, – сказал я.

Фильм продолжался. Там была одна неприличная сцена, и сидящая впереди девушка фыркнула:

– Ой-ой.

– Нормально, дарлин, – сказал ее спутник.

Дарлин пережила этот эпизод, а за ним шла сцена, в которой женщина в баре хвалится тем, что у нее самая крепкая голова во всем городе. «Никто не сдержал столько ударов мордой о коленку, сколько я!»

Дарлин закрыла лицо руками и опять прошептала:

– Ой-ой. Невозможно.

– Нормально, дорогая, – опять сказал ее спутник.

Дарлин еще несколько раз по ходу действия закрывала ладошками лицо, но они оба досидели до конца.

Кино кончилось, и публика медленно покидала зал. Мы ждали. Ну что ж, я видел гораздо худшие фильмы, особенно в тридцатые годы.

Мы с Сарой поднялись и двинулись к выходу. Дошли до машины, сели и смотрели, как разъезжаются зрители. Я опустил стекла, и мы закурили.

Вдруг какая-то развалюха подъехала к нам. За рулем сидел незнакомый тип. Увидев нас, замахал рукой. На лице его появилась дурацкая ухмылка. Я махнул в ответ, и он поехал дальше.

– Он тебя вычислил, – сказала Сара.

– Забавно.

– Да уж.

И мы поехали домой, как после обычной вылазки в кино.