Голливуд

«Дорогой Гарри! Как я сказал по телефону, тебе предоставляются две возможности. Для меня приемлемы обе. Поверь, если я предлагаю решение, в результате которого я не получу ни гроша, то потому лишь, что люблю тебя гораздо больше, чем ты думаешь.

Словом, решение за тобой. Прошу тебя принять его немедленно, потому что Эдлман готов взяться за мой проект и выполнить все обязательства по контрактам. Если же Эдлман не получит подписанную тобой бумагу, которую я предлагаю, к четвергу, он не сможет возобновить работу над фильмом 19-го. К этому времени следует нанять десять человек. У нас в распоряжении, таким образом, два дня — вторник и среда. Если бумага не поступит вовремя, мы упустим Джека Бледсоу, и ты потеряешь миллион долларов. Это финансовый крах. Но я вынужден буду пойти на следующий шаг: если завтра к девяти утра ты не отступишься, как обещал, тебе останется вторая возможность: каждый день получать пакет с моим мясом, которое я буду кусок за куском отрезать от своего тела и посылать тебе. Я не шучу. У тебя не остается — ни дня на раздумья. Для моего фильма это вопрос жизни и смерти.

С приветом, Джон».

Второй документ был озаглавлен так:

«Поправка к соглашению по поводу выполнения Джоном Пинчотом обязанностей режиссера».

Он был написан рукой юриста и потому недоступен для нормального ума, но, похоже, призывал Фридмана уступить фильм Эдлману и оставить себе деньги, причитающиеся Джону.

Я вернул бумаги Джону.

— Так что это за вторая возможность?

— Разделать меня на куски.

— Это ты называешь возможностью?

— Точнее — это окончательное решение.

— Ты что, в самом деле пойдешь на это?

— Несомненно. Это мне вполне по силам.

— Ты спятил.

— Нет. Нет. Пойдем со мной. Я должен приготовиться.

— Приготовиться?

— Да.

Мы сели в машину Джона. «Вот эта штука мне поможет. Болеутоляющее. Я ходил к хирургу, чтобы удалить вросший ноготь, он дал мне эти пилюли. Очень здорово помогло».

— А куда мы едем?

— Увидишь. Мне еще надо заехать к доктору, ноготь показать. Я его спросил: «Эти таблетки очень действенные? Объясните-ка мне, что это за штука». Он объяснил. Я тогда говорю: «А можно на них поглядеть?» Он подвел меня к шкафчику и показал. «Очень интересно», — говорю. Мы еще поболтали, я ушел. Но у меня с собой была сумка. Я оставил ее у шкафчика с лекарствами. И вернулся за ней. «Ой, — говорю медсестре, — я сумку забыл». Вошел в кабинет, там никого не было. Открыл шкафчик и стянул таблетки.

— Напрасно, — сказал я.

— Я должен это сделать, — ответил он. Мы заехали в скобяную лавку.

— Чего изволите? — спросил продавец.

— Пилу, — ответил Джон. — Электропилу.

Продавец повернулся к полкам и снял оранжевое орудие.

— Товар самый лучший, «Блэк и Деккер».

— Куда лезвие вставляется? — спросил Джон. — Как она вообще работает?

— Проще простого.

Он достал лезвие и вставил.

Джон посмотрел. Зубья у этой штуки были огромные.

— Гм, — пробурчал он, — это не вполне то, что мне нужно.

— А что бы вы хотели?

Джон на минутку задумался и сказал: «Что-нибудь компактное, чтобы резать, ну, скажем, дерево. Очень крепкое. На небольшие кусочки».

— Это подойдет? — спросил продавец. Он вставил другое лезвие. Зубья были маленькие, ладно пригнанные друг к другу и очень острые.

— Да, — ответил Джон. — Это в самый раз.

— Наличными желаете заплатить или у вас карточка?

По пути назад к тому месту, где должна была продолжиться голодовка, я спросил Джона: «Ты ведь не всерьез насчет этого, а?»

— Почему? Начну с мизинца левой руки. От него ведь все равно толку мало.

— Почему же? При печатании на машинке им можно нажимать на табулятор.

— А я им не пользуюсь.

— Слушай, дружище, давай все же забудем всю эту фигню.

— Нет. Ни за что.

— И что — начнешь завтра в девять?

— В кабинете его адвоката. Если он откажется передать производство, я выполню свое обещание. Ему нельзя было не поверить. Его слова прозвучали обыденно, без всяких мелодраматических завываний.

— Обещай не ходить к ним без меня.