Голливуд

— На кой черт он вообще в Канн полетел?

— Будь я проклят, если что-нибудь понимаю…

А время как всегда шло. Я перечел Джеймса Тербера. В лучших своих вещах он безумно забавен. Какая стыдища, что он увяз в чертовом снобизме. Он бы мог написать по-настоящему, без дураков.

Я тоже настучал кучу стихов. Можете мне поверить, стихотворство — не пустое занятие. Оно помогает не сбрендить окончательно.

Да. Это о хорошем.

Плохое тоже было — наш фильм ни фига не получил в Канне.

А Сара посадила цветы в саду и овощи на грядке.

А пятерка наших кисок смотрела на нас своими прекрасными глазами.

После Канна пришлось еще кое-что перемонтировать. Пинчот с головой ушел в работу.

У меня в этом фильме тоже была ролька. Я изображал в одном эпизоде алкаша. Сценка была очень коротенькая — и ее почти целиком вырезали. Сейчас расскажу. Я сижу у стойки, рядом еще двое, но мы не одна компания, я сам по себе. Это как раз когда Джек впервые встречается с Франсин. А мы трое сидим себе как обыкновенные алкаши. Но когда я попал в кадр, то не смог удержаться и выкинул одну штуку. Глотнул пива, прокатил во рту и сплюнул в горлышко бутылки дюймах в десяти от меня. Здорово получилось. Ни капли не попало на стойку. Не знаю, что меня дернуло. Я этого никогда раньше не делал. Но этот кусок пленки остался на полу в монтажной.

— Слушай, Джон, — сказал я, — почему бы не вставить этот кусок?

— Нельзя. Все будут спрашивать: это еще что за тип?

Массовке не подлежит высовываться.

Наконец работа над фильмом закончилась. Назначили дату выхода на экран.

Примерно за неделю до премьеры Джон пришел к нам.

— Ну, что, будешь писать для нас новый сценарий? Я сразу возьму его в работу.

— Нет, Джон. Боюсь я Голливуда. Именно так. В общем, я надеюсь, что потому только и не буду писать.

— А чем ты сейчас занимаешься?

— Пишу, как я понимаю, роман.

— О чем?

— Пока не скажу.

— Почему?

— Пары собьет.

— Хэнк внимательно следит за давлением пара в котле, — сказала Сара. — Постоянно его измеряет.

— Она правду глаголет. Скажи, Джон, а премьера-то у нас будет?

— Как же без премьеры, — удивилась Сара. — Что за ерунда!

— Джон, — сказал я, — я без премьеры не обойдусь.

— Это ты-то? Ни в жизнь не поверю. С чего вдруг?

— Как с чего! Да смеха ради! Для понта! Чтоб подали белый лимузин с шофером, чтобы белого вина залейся, телефон в машине, цветной телевизор, сигары…

— Вот-вот, — подтвердила Сара. — И Франсин это понравится.

— Ладно, — ответил Джон. — Посмотрим.

— Скажи Фридману, что это для рекламы, — посоветовала Сара. — Скажи, это, мол, на кассу сработает.

— Попробую.

— И главное, Джон, — напомнил я, — не забудь насчет белого лимузина.

Джону удалось каким-то манером все уладить. И настал вечер премьеры. Как раз когда Сара наверху одевалась, к дому подкатил белый лимузин. Соседская детвора завидела его издали и столпилась во дворе. Я вышел и показал шоферу подъездную дорожку.

— Хэнк, ты что — знаменитость? — крикнул кто-то из ребятни.

— Да, да, знаменитость.

— Хэнк, прокати!

— Да что в этом хорошего!

— Прокати, Хэнк!

Шофер выключил зажигание и вышел из машины. Мы пожали друг другу руки.

— Фрэнк, — назвался он.

— Хэнк, — ответил я.

— Вы писатель?

— Да. Вы что-нибудь читали из моей писанины?

— Нет.

— Я тоже не знаю, каков вы в деле.

— Ну как же, сэр. Вы же видели, как я въехал на дорожку.

— И то правда. Жена еще не готова. Подождем немножко.

— А что вы пишете, сэр?

— В каком смысле?

— В прямом, сэр. Что вы пишете?

Парниша начинал слегка жать мне на мозги. Не привык я с шоферами общаться.

— Ну, пишу стихи, рассказы, романы…

— Вы еще сценарий написали, сэр.

— Ах, да. Точно.

— А о чем вы пишете, сэр?

— О чем?

— Да, о чем?

— Фу ты. Вообще, знаете ли, о жизни. О жизни, в общем, пишу.

— Мама говорит, — показалась над забором детская головка, — что он пишет грязные вещи!

Шофер посмотрел мне в глаза.

— Будьте добры, скажите вашей супруге, что нам далеко ехать. Нельзя опаздывать.

— Это кто распорядился?

— Мистер Фридман.

Я вошел в дом и крикнул из прихожей:

— Сара, лимузин у подъезда, шевелись!

— Он раньше времени явился.

— Да, но в пятницу вечером полно машин, а ехать далеко.

— Я сейчас. Не волнуйся. Успеем.

Я открыл банку пива и включил телевизор. Показывали борьбу. Ребята себя не жалели. Они, конечно, были покрепче, чем мы в их годы. Я прямо диву давался, как они мутузили друг дружку и не сдавались. Месяцы трудов на беговой дорожке и в зале выдержать невероятно трудно. Потом два-три дня интенсивнейшей тренировки накануне ответственной встречи. Тут главное — форма. Талант и кураж обязательны, но если ты не в форме, они ни к чему.