Голливуд

Пьянчуга не знал, что и сказать. Делал свое дело и качался. Я застегнул штаны, спустил воду и вышел.

Стал ждать у деревца. Из-за него вдруг вышел шофер.

— Мне велено доставить вас на банкет.

— Отлично, — сказал я, — вот сейчас Сара подойдет и…

Сара не заставила себя ждать.

— Какой странный вечер, — сказала она.

Мы пошли вслед за Фрэнком.

— Фрэнк, ты наше вино не выдул?

— Нет, сэр.

— Фрэнк, разве шофер вправе покидать свой пост в лимузине? А вдруг его сопрут?

— Никто не позарится на эту колымагу, сэр.

— И то правда.

Послепремьерный банкет имел место быть в ресторане «Копперфилд» на авеню Ла Бреа. Фрэнк подвез нас прямо ко входу, помог выгрузиться, и мы вошли в холл, где нас встретили фотовспышками. Мне подумалось, что они даже не знают, кого фотографируют. Раз уж ты высадился из лимузина, надо тебя снять.

Нас быстро узнали и провели к толпе людей со стаканчиками красного вина в руках. Они стояли группками по три-четыре человека, кто болтая, кто молча. В зале не было кондиционера, и хотя на улице стояла прохлада, здесь была жарища. Много народу, мало кислороду.

Мы с Сарой взяли по стаканчику и стали пить. Вино было мерзейшее. Нет ничего хуже дешевого красного вина, разве что дешевое белое, если оно еще успеет согреться.

— Кто эти люди, Сара? Чего им здесь надо?

— Одни из кинобизнеса, другие желают в него влезть, а третьим просто некуда податься.

— А чего они здесь делают?

— Одни пытаются установить контакты, другие стараются их поддержать. Третьи лезут на всякий случай всюду, куда могут попасть. И, конечно, еще журналюги.

Атмосфера была нехорошая. Безрадостная она была. Тут собрались всякие бывшие, пройдохи, акулы, приживалы и прочая дешевка. Пропащие души. И жара была, жара, жара.

К нам подвалил какой-то тип в дорогом костюме.

— Мистер и миссис Чинаски?

— Они самые.

— Вам не сюда. Нужно подняться наверх. Пойдемте, я провожу.

Мы повиновались.

Поднялись по лестнице на второй этаж. Там было не так людно. Тип в дорогом костюме обернулся к нам лицом.

— Не пейте этого пойла. Я вам принесу бутылку.

— Спасибо. Лучше две.

— Разумеется. Один момент.

— Хэнк, что все это значит?

— Лопай, что дают. Второй раз нас сюда не пригласят.

Я посмотрел на публику. Она произвела на меня то же впечатление, что и народец внизу.

— Интересно, что это за парень? — спросил я.

Он быстро вернулся с парой бутылок, открывалкой и чистыми стаканами.

— Большое вам спасибо, — сказал я.

— На здоровье, — ответил он. — Я читал вашу колонку в «Лос-Анджелесской свободной прессе».

— Судя по вашему возрасту, это невозможно.

— Дело в том, что мой отец был хиппи. Я нашел газету в его бумагах, когда он завязал с этим делом.

— А как вас зовут?

— Карл Уилсон. Это мой ресторан.

— Вот оно что! Еще раз спасибо за хорошее вино.

— Пейте на здоровье. Если захотите еще, дайте мне знать.

— Непременно.

Он ушел. Я открыл бутылку и разлил вино по стаканам. Мы пригубили. Действительно, вино отменное.

— Слушай, — спросил я Сару, — а кто все-таки эти люди и чем они отличаются от тех, что внизу?

— Да те же самые. Просто эти поудачливей. В смысле денег, карьеры, семьи. Они имеют привычку тащить за собой в бизнес своих друзей и родственников. Талант, способности — дело десятое. Я, наверно, выступаю как ханжа, но именно так все и обстоит.

— Вот почему даже так называемые лучшие фильмы кажутся мне дерьмом.

— И ты предпочитаешь смотреть на лошадок.

— Еще бы.

Подошел Джон Пинчот.

— Господи! Ну и публика! Меня будто в дерьме вываляли!

Я рассмеялся.

Потом подошла Франсин Бауэрс. Она чувствовала себя как рыба в воде. Свершила свой кам-бэк.

— Ты была хороша, Франсин, — сказал я.

— Да, — подтвердил Джон.

— Волосы распустила, да? — спросила Сара.

— Не слишком?

— Ничуть, — успокоил ее я.

— Эй, — спохватилась Франсин. — А что это у вас за вино? Похоже, что-то приличное.

— Попробуй, — я плеснул ей в стакан.

— И мне, — попросил Джон.

— Где это вы раздобыли? — не отставала Франсин.

— Отец хозяина был хиппарем. Они оба читали «Лос-Анджелесскую свободную прессу». Я там вел колонку. «Заметки неандертальца». Потом мы постояли молча. Говорить было не о чем. Кино кончилось.

— А где Джек Бледсоу? — спохватился я.

— А, — ответил Джон, — он на такие штуки не ходит.

— А я хожу, — вставила Франсин.

— И мы ходим, — подхватила Сара.

Потом мы обменялись поклонами с соседней компанией.

— Тебя хотят проинтервьюировать для «Муви Миррор», Франсин.

— Разумеется, — ответила Франсин. — Извините, — кивнула она нам. Она отошла, величественная и гордая собой. Она мне нравилась. Мне нравились все, кого спихнули вниз, а они сумели подняться.

— Ступай с ней, Джон, — сказала Сара. — Она будет чувствовать себя уверенней.

— Может, и мне пойти, Сара?

— Нет, Хэнк, ты все испортишь. И не забывай, ты стоишь всего тысячу долларов.

— Что верно, то верно.

— Ладно, — сказал Джон. — Пойду.

И он пошел вслед за ней.

Ко мне подошел молодой человек с диктофоном.

— Я из «Гералд экзэминер». Веду колонку «Поговорим». Как вам понравился фильм?

— А у вас есть тысяча долларов? — спросила Сара.

— Пустяки, Сара, пускай спрашивает.

— Итак, как вам понравился фильм?