Голливуд истекает кровью

Обычно я просыпалась, чтобы хотя бы взять бутылку ледяной воды или что-нибудь поесть, чтобы умерить бурление алкоголя в моем желудке. Но я ничего не могла вспомнить…

Некоторое время спустя я корчилась на кровати, отчаянно желая сходить в ванную. Я даже несколько раз раздраженно потянула за запястье в наручнике, громко фыркнув. Я ни за что не стала бы мочиться на кровать, независимо от того, в каком отчаянии была. Это был конфуз, из которого я не могла выбраться, независимо от того, насколько любезно персонал больницы сменил бы простыню.

Щелчок открывающейся двери привлек мое внимание, и я посмотрела в том направлении. Молодая женщина с дружелюбной улыбкой подошла ко мне, поставив поднос, который она держала, на круглый столик, окруженный несколькими стульями. До меня донесся запах свежеприготовленной еды, и у меня потекли слюнки. Мой желудок заурчал на той же волне. Она понимающе усмехнулась.

— Я догадывалась, что ты проголодаешься. Ты уже довольно давно не пила.

Застонав, я сказала:

— Я умираю с голоду, — я показала запястье в наручниках. — Есть шанс, что ты сможешь снять это? Чтобы я смогла, ну, знаешь, сходить в туалет?

— Без проблем, — пробормотала она, вытаскивая маленький ключик из кармана фартука.

Я инстинктивно потерла это место другой рукой. Не то чтобы было больно, но было приятно избавиться от оков.

— Может быть, ты объяснишь, почему на мне наручники?

Ее лицо стало непроницаемым, что мгновенно вывело меня из себя.

— Пользуйся удобствами и приходи есть. Я объясню, что мне позволено.

Ну, в этом не было ничего зловещего.

Я свесила ноги с кровати, ухватившись за шест на колесиках, к которому все еще была прикреплена капельница. Думаю, это составило бы мне компанию.

Я фыркнула, катя его в направлении ванной, на которую она мне указала, делая свои дела и вымывая руки. Я посмотрела на себя в зеркало, только сейчас заметив, что весь мой макияж был смыт, и на меня смотрело мое естественное свежее лицо. Я была одета в потрясающую красную ночную рубашку-сорочку, доходившую до середины бедра. Э-э, это был… другой вид больничного халата. С каждой минутой это становилось все более странным.

Я надеялась, что тот, кто меня переодевал, не избавился от моего платья со вчерашнего вечера. Это было Prada. Впрочем, это был не первый раз, когда кто-то крал мою одежду. Однажды мое дизайнерское платье было обнаружено на аукционе секонд-хендов, где продавалось за смехотворную сумму денег с моим именем. Не то чтобы я не жертвовала приличную одежду, которую больше не носила, на дело, близкое моему сердцу. Дело было в том, что люди крали его и приберегали вырученные средства для своей жадности. Вздох.

Я подошла к столу, держась за шест на колесиках, на котором стала бы настаивать, чтобы его вскоре убрали. Удобно устроившись в матерчатом кресле, я принялась накладывать еду себе на тарелку, как раз в тот момент, когда женщина, которую я видела раньше, села напротив меня.

— Итак, в какой больнице я нахожусь? — спросила я, откусывая тост с маслом и изо всех сил стараясь не испытать пищевой оргазм.

Клянусь, ее лицо выглядело наполовину обеспокоенным, но и наполовину веселым. Я не умела читать мысли, поэтому надеялась, что она заговорила бы, поскольку у меня было предчувствие, что что-то серьезно не так. Не спрашивайте меня почему, я просто чувствовала это нутром.

Она позволила вопросу повиснуть в воздухе без ответа, пока я доедала свой тост. Налив себе чашку кофе, я продолжила ждать, плеснув в нее приличное количество молока и добавив два кусочка сахара для пущего эффекта. Я сделала глоток и замурлыкала от минутного удовлетворения; мне было довольно легко угодить. Горячая еда, горячий кофе — да, это сделало бы свое дело. Поставив его обратно на стол, я скрестила руки на груди, не желая больше есть, пока не получила бы ответы от этой женщины.

— Вы не в больнице или каком-либо другом учреждении, — она сделала паузу, в ее глазах мелькнуло беспокойство. — Вы находитесь в охраняемом частном доме моего работодателя. Он вызовет вас, когда захочет видеть.

Хорошо. Верно?

По тщательно сформулированной информации, которую она мне сообщила, я могла сказать, что она просто передавала сообщение. Ее работодатель буквально отправил ее ко мне, предоставив ей самой разбираться с моим любопытством. Какой идиотский поступок с его стороны, кем бы он ни был.

Закрыв на мгновение глаза, я глубоко вдохнула, затем выдохнула и, открыв их, спокойно спросила ее:

— Кто ваш работодатель?

Я снова принялась за еду, надеясь, что она заговорила бы чуть откровеннее, если бы я не смотрела на нее так, словно хотела разорвать на части, требуя ответов.

— Прости. Я не могу сказать тебе больше того, что уже рассказала, — призналась она с оттенком вины.

Это не ее вина, не сердись на нее, Пэрис.

Я подняла глаза, видя, что она на взводе, и отложила столовые приборы, доедая остатки еды.