Голливудские триллеры. Детективная трилогия

– А теперь слушай. Я на неделю взял больничный. Потому что это явно диагноз. В общем, у нас неделя на то, чтобы разыскать Констанцию, прикрыть Сент-Вивианского священника, воскресить труп Лазаря и предупредить твою жену, чтоб была готова прийти на помощь, если я начну тебя душить. Быстро говори «да».

Я кивнул.

– Так. В ближайшие двадцать четыре часа без разрешения не разговаривать! Где у тебя эти гребаные телефонные книжки?

Я молча протянул ему Книги мертвых.

Крамли сел за руль и уставился на них с самым мрачным видом.

– Скажи что-нибудь напоследок, перед тем как заткнешь пасть!

– И все-таки, несмотря ни на что, ты мне друг! – выпалил я.

– К сожалению, – сказал Крамли и надавил на газ.

Глава 18

Ближе к вечеру мы решили навестить дом Раттиган. Машину мы оставили прямо на берегу, а сами отправились наверх пешком. Там по-прежнему вовсю горело электричество, и крепость освещала наш путь, как полная луна или восходящее солнце. Гершвин так же был на посту – и лабал по очереди то про Манхэттен, то про Париж.

– Спорим, что его похоронили прямо в рояле, – сказал Крамли.

Мы взяли одну из Книг мертвых – записную книжку с телефонами дружков Раттиган, по большей части почивших в бозе, – и начали все по новой. Чем больше мы ее листали, тем сильнее ощущали бренность нашего существования.

На тридцатой странице добрались до буквы «Р».

Там все было по-прежнему: «мертвый» номер Раттигана и рядом могильный крестик, нарисованный красными чернилами.

– Чертовщина. Давай еще раз посмотрим Калифию.

Мы отмотали книжку назад – царица была на месте, два раза подчеркнутая и с крестом.

– И это значит, что…

– Что кто-то, заполучив записную книжку Констанции, пометил все эти имена красным и пририсовал кресты, затем передал ей, а потом – убил первых двоих. Может быть. Я уже ничего не соображаю.

– Или он рассчитал, что Констанция увидит эти кровавые кресты еще до убийств, поднимет панику в ту же ночь и непреднамеренно укокошит всех своими воплями. Давай проверим всех остальных помеченных. Проверь собор Святой Вивианы.

Крамли пролистал и сказал на выдохе:

– Крест!

– Но отец Раттиган жив! – сказал я. – Черт его подери!

Утопая в песке, я доплелся до телефона возле бассейна и набрал собор Святой Вивианы.

– Кто это? – рявкнул голос на другом конце провода.

– О, отец Раттиган! Это вы… Спасибо Господу!

– За что спасибо?

– Это друг Констанции. Ненормальный, помните?

– Какого черта! – заорал священник.

– Не принимайте сегодня больше исповедей!

– Это что – приказ?

– Святой отец, вы живы! В смысле, я говорю, как бы нам вас обезопасить, или…

– Нет уж, спасибо! – в том же тоне продолжал он. – Отправляйтесь в ту церковь, к язычникам! К Джеку и к его бобовому стеблю!

Трубка щелкнула и отключилась.

Мы с Крамли посмотрели друг на друга.

– А поищи-ка Граумана, – сказал я.

Крамли поискал.

– На «К»… Китайский театр… Грауман… И красным обведен, и крест есть. Правда, он уже давно умер.

– Да, но зато там погребена Констанция – вернее, ее часть. Впечатана в бетон. Я тебе покажу. К тому же это наш последний шанс посмотреть Джека и его бобовый стебель.

– Если очень постараться, можно подгадать время и приехать к самому концу фильма, – сказал Крамли.

Глава 19

Подгадывать ничего не пришлось.

Когда Крамли высадил меня у входа в так называемую другую церковь – в этот великий храм, сотканный из целлулоидной пленки, шума, веселья, романтики и слез… на красной китайской двери обнаружилась табличка «ЗАКРЫТО НА РЕКОНСТРУКЦИЮ». Рядом крутились несколько разнорабочих. На площади перед входом гуляли люди – примеряли свои подошвы к отпечаткам следов.

Крамли высадил меня, а сам куда-то смылся.

Я окинул взглядом ярко освещенный высокий фасад, стилизованный под китайскую пагоду. Китайского в нем было процентов десять, не больше, а остальные девяносто – сам Грауман. Коротышка Сид[313].

Этот мальчик-с-пальчик, восьмой гном и манчкин[314] кинематографа в одном лице… Метр с кепкой, непрерывно извергающий из себя километры кинопленки и фонограмм – то Кинга-Конга, визжащего на здании Эмпайр-стейт, то Колмана в стране Шангри-Ла[315]… Чертов пигмей, который дружил с Гретой Гарбо[316], Марлен Дитрих и Одри Хэпберн, одевал Чарли Чаплина и играл в гольф с Лорелом и Харди[317]…

Хранитель пламени[318], коллекционер тысяч единиц чужого прошлого, сумасшедший бетонщик, увековечивший оттиски звездных туфель и башмаков, король тротуарных автографов…

Я стоял прямо на вулканической породе – подо мной были следы призраков, оставивших потомкам свой размер обуви.

Целое поле, по которому тут и там бродили стайки туристов, со смехом примеряя свои ступни к бетонным отпечаткам.

«Действительно, чем не церковь», – подумал я. И прихожан здесь побольше, чем у Святой Вивианы.

– Раттиган… – шепнул я себе под нос. – Ты здесь?

Глава 20