Голод богов

— О, конечно, — сказал Каммерер, наполняя обе кружки. — И каким же образом этот разговор состоялся?

— По моему коммуникатору, — пояснила девушка. — Антон оставил его у себя, и в результате мы смогли связаться с ним уже находясь на базе.

— Интересные факты всплывают… Так о чем был разговор?

— Сначала — как обычно, о том, кто — злой Карабас-Барабас, а кто — добрый папа Карло, и у кого должен спрашивать Дуремар разрешение на сбор пиявок в пруду черепахи Тортилы. И лишь после перешли собственно к кукольному театру с золотым ключиком, буратинами и мальвинами, а также к параметрам поля чудес в стране дураков.

— Гм… Не уверен, что правильно понял вторую половину вашей реплики.

— А первую? — спросила она.

— Первая — это обычный разбор полетов в стиле «ну ты и сволочь», когда аргументы по существу с успехом заменяются длинными, тщательно продуманными оскорблениями. Верно?

— В общем — да. Но в какой-то момент аргументы все же потребовались. И Антон заявил, что вся деятельность института — это грандиозное свинство, построенное на замалчивании того факта, что эвритяне — это те же земляне.

— …Только заколдованные, — пошутил Каммерер.

— Нет, — серьезно сказала девушка. — Просто земляне. Тот же биологический вид. Старый добрый Homo sapiens. Они даже способны к скрещиванию с нами. Вы знали это?

— Знал. Собственно, это одна из причин, по которой я намерен добиться закрытия Института.

— Закрытия Института? — переспросила она.

— Ну да, а что вас так удивило? Нюрнбергское правило никто не отменял — эксперименты над людьми, без их осознанного добровольного согласия, запрещены. У эвритян такого согласия никто не спрашивал. Рискну предположить, что если речь идет о землянах, им надо оказать реальную помощь, а не устраивать из их планеты заповедник экспериментальной медиевистики.

— Постойте, но доктрина Горбовского… Нельзя лишать человечество его истории… Мнение Мирового Совета…

— Мировой Совет моментально изменит свое мнение, как только речь зайдет о Нюрнбергском правиле. На счет «лишать истории» — это просто фарс взрослых дяденек, которые в детстве не наигрались в солдатики. Есть одно Человечество, у него одна история и она никуда не денется — будет такой, какой будет.

— То есть, — уточнила Лена, вы предлагаете рассматривать эвритян, как землян, терпящих бедствие.

— Гм… Ну, примерно так, — согласился Каммерер.

— Примерно как? Это вам не какая-нибудь периферийная колония землян, у которых случилось страшное хрен поймешь и они ждут не дождутся, когда прилетит отдел ЧП КОМКОНА-2 и всех от этого хрен поймешь спасет. Вам приходилось сталкиваться с ситуацией, когда терпящие бедствие совершенно не желают, чтобы их спасали? Когда им очень даже нравится терпеть бедствие? Когда оно, по их мнению, не бедствие, а наоборот, нормальная жизнь?

— Приходилось.

— И что?

— Сначала я объяснял им, что они терпят бедствие.

— А вдруг вы не правы? Вдруг на самом деле они совсем даже и не терпят бедствие, точнее — настоящее бедствие для них это вы со своей «помощью»? Вроде того спасателя, тащившего из моря русалку.

— Если бы жители Запроливья чувствовали себя, как русалка в море, вряд ли они бы приветствовали приход войска Хозяйки, — заметил Каммерер.

— Так ведь войско Хозяйки никого не собирается спасать, — возразила Лена. — Оно просто возвращает старые порядки.

— Тот самый кодекс Литена?

— В том числе. Но вообще-то дело не в самом кодексе, а в его принципе. У каждого человека, даже у раба, есть имущество, которое никому не позволено отбирать без компенсации. Каждый человек обязан что-то делать, а ничего больше делать не обязан. Никто не может безнаказанно принуждать его к тому, что он не обязан делать — даже лендлорд или король. Между прочим, лендлорд должен защищать жителя своей земли перед королем, община может обвинить перед королем своего лендлорда, а свободный защищает своего раба, если того в чем-то обвинили. Жители платят деньгами и службой лендлорду, лендлорд — королю. В городах функции лендлорда выполняет магистрат. И, наконец, никто не может обвинять другого, не предоставив свидетелей и иначе, чем в публичном суде. Это в общих чертах.

— И это действовало? — поинтересовался Каммерер.

— Скорее да, чем нет, — ответила Лена. — Авторитет кодекса Литена был крайне высок — поскольку основывался не только на авторитете самого императора, но и на авторитете гораздо более древнего мифа. Считается, что Литен просто повелел записать этот миф. Сам кодекс начинается словами: «Во времена наших великих предков, для сохранения мира и спокойствия в стране, особым собранием были обсуждены заранее все поводы к тяжбам, раз и навсегда вынесено по каждому отдельное справедливое решение, которого и должно держаться в дальнейшем, о чем любой, кто вершит суд, присягнет почитаемым нами ведомым и неведомым богам». За нарушение такой присяги, закапывали живьем в землю. Когда уже значительно позже императору Дескаду понадобилось переступить через кодекс, он вынужден был сперва полностью запретить культ старых богов и насильственно ввести новую религию. А также учредить Святой Орден.