Голодная бездна

Этот след слишком чужд, чтобы стать частью города.

– Шеф? – Прикосновение Кохэна разрушило хрупкую иллюзию.

Запах исчез.

А ведь Мэйнфорд почти добрался. Почти… добрался.

Он стоял в узком переулке меж двух домов. Знакомом переулке, хотя Мэйнфорд готов был поклясться, что в жизни не бывал здесь раньше.

Во всяком случае во плоти.

– Все нормально?

Нет.

– Да.

Мэйнфорд огляделся. Кирпичные стены. Мокрые, как и все вокруг. Мостовая. Мусорные баки, заполненные доверху. Крысы. А людей нет. Но на асфальте чернеет масляное пятно.

– Здесь стояла машина, – сказал Мэйнфорд.

Сумасшествие? Пускай. Но и от него может быть польза.

– «Бьюик-импер». Левое крыло смято. Левый фонарь разбит. На заднем стекле – рисунок. Стилизованная летучая мышь.

…в городе отыщется сотня-другая «Бьюиков», глядишь, и нужный среди них будет. Почему-то Мэйнфорд не сомневался, что машина, в отличие от водителя, была местной.

– …трое… – он повел носом, но больше не ощущал того гнилостного, но очень и очень характерного запаха. – Мертвецы.

– Уверен?

Вот что было хорошего в Кохэне, так это его способность воспринимать маленькие и, положа руку на сердце, не слишком маленькие странности спокойно.

– Не знаю. – Мэйнфорд опустился на колени. Не лучшая идея, ибо спина вновь заныла, а мостовая в ближайшем рассмотрении оказалась всего-навсего мостовой. Ни четких следов, ни тайных знаков. – От них… пахло мертвецами.

– Ну если пахло… я пришлю кого из техников. Может, остаточный след найдут… – это Кохэн произнес не слишком уверенно.

Что отыщешь под дождем?

Смыло все.

– Они поработали в доме. – Мэйнфорд протянул руку, и масеуалле помог встать. – Не спрашивай, откуда я знаю, но…

– Если так, – рубин в клыке полыхнул ярко, – то следы останутся.

…пламя куда милосердней воды.

Дом горел.

Пожар начался в гостиной, и огонь, вырвавшийся из камина, проглотил ковер, лизнул кресло, тронул и человека, который в этом кресле сидел.

– Надо было вчера с ним поговорить, – масеуалле ступал осторожно, крадучись. – Сразу, когда…

Пламя сожрало ступни, от которых остались лишь черные головешки, обуглило голени, расползлось по бедрам, покрыв кожу уродливыми ожогами. И будь человек жив, ожоги эти причиняли бы ему немалые мучения.

Но он был мертв.

– Надо было. – Мэйнфорд присел у кресла. Скоро явятся техники. И комнату осмотрят, которую пламя должно было бы вычистить дотла, а после и сам дом, но тот, поганый, отказался умирать следом за хозяином. Он сумел справиться и с огнем, и с чужими чарами, огонь этот выпустившими.

Почти подвиг.

А Кохэн прав. Раздражающе прав. Следовало не к Провидице ночью заглянуть, а сюда, но… вчера этот визит не казался таким уж важным.

Свирель в футляре. Книга. Легенды старые… какое отношение старые легенды имели к делам сегодняшним? Но не из-за дрянной же рецензии его убили.

– Кто мог знать. – Кохэн остановился у окна и повел носом. – Позволишь?

– Погоди… девчонка где?

Магия масеуалле подождет. Она нетороплива, как само время, и надежна, как память крови. А крови, Мэйнфорд чувствовал, здесь пролилось немало. Он смотрел в лицо человека, некрасивого, старого и, пожалуй, обреченного, но умершего не потому, что срок его жизни, отмеренный Богами, истек. Нет, эта смерть, которую пытались скрыть в пожаре, вовсе не была случайной.

– Обедает, – отозвался Кохэн, зачем-то отступив к камину.

А мертвечиной в доме не пахло.

Наверное, тот, другой, который жил в Мэйнфорде, который был отчасти Мэйнфордом, сумел бы почуять их запах. Наверное, он прошел бы по следу и даже показал бы то, что происходило в доме так, словно присутствовал бы сам… наверное, Мэйнфорд даже согласился бы принять увиденное на веру, хотя отдавал себе отчет, что даже безумие не способно открыть в нем нового дара.

– Какого хрена?

– С Гарретом. – Кохэн поднял руки. – Не кипятись. Он заходил, пока ты был у техников. Пригласил девчонку…

…и теперь одной влюбленной идиоткой в окружении Мэйнфорда станет больше.

– А ты где был?

– Полагаешь, следовало напроситься третьим? – Кохэн насмешливо приподнял бровь. – И, к слову, двадцать талеров, что на нее не подействует…

– Принимаю.

Двадцать талеров – уже неплохо. Бутылка вина в утешение.

– Чего ему понадобилось? – Мэйнфорд труп не стал трогать. Он поднялся медленно, чувствуя, как ноют мышцы, и усталость наваливается. Пари? Давнее развлечение, но Мэйнфорд до сего дня не проигрывал.

Гаррета женщины любили.

Все без исключения.

И от осознания, что и Тельма пополнит число почитательниц Сенатора, на душе становилось мерзко. До того мерзко, что хоть волком вой.

– Не знаю… мне показалось, он именно за ней пришел, – Кохэн не сдвинулся с места. Он стоял, уставившись в развороченное жерло камина, перекатываясь с пятки на носок, с носка на пятку, и вид при том имел задумчивый. – Он заглянул к тебе, и потом сразу к ней направился. Если бы ему нужен был ты…

…Гаррет дождался бы.