Голодная (ЛП)

Бэзил? Может ли это быть его настоящим именем? Только сейчас я осознала, насколько мало мы знаем друг о друге. Я закрываю глаза и тихо проговариваю слова, которые он написал на бумаге.

Аналоги... Пятница... 18:00... 1601 Южный Холстед

* * *

Мама набросилась на меня в ту же минуту, как я зашла в дом. Она стоит, держит Гизмо в руке и выстреливает вопросы, не давая мне возможности даже снять обувь.

— Где ты пропадала? Я не могла найти тебя! И чем, чёрт побери ты занималась? Твои жизненные показатели были выше нормы. Пульс прыгал вверх и вниз, твой метаболизм колебался, а сжигание калорий увеличилось. — Она ткнула свой Гизмо мне в лицо, как будто графики и цифры имели для меня какое-то значение.

— Боже, мам, я только что зашла, — я оттолкнула её Гизмо и прошла в гостиную, где папа увлеченно смотрел документальный 3D фильм об изобретении какой-то старой штуки под названием iPhone. — Я была с Язей. Мы ходили в новый PlugIn. Возможно, я играла в новую игру или ещё что-нибудь, от чего мой пульс подскочил. Потом мне стало скучно, и я пошла прогуляться, — мне было неловко, от того, что мне приходится скрывать часть правды, но будет хуже, если я скажу ей что произошло на самом деле. Я плюхнулась на диван рядом с папой. — И к тому же, откуда ты можешь знать, что показатели этой глупой штуковины точны?

Мама стоит перед нами, уперев руки в бока.

— Естественно они точны! — кричит она. — Я их изобрела, а твой отец создал.

Папа перемещается, чтобы мама не загораживала ему экран.

— Если это то, как собираешься лечить меня… — Я поднимаю рубашку и пытаюсь сорвать пластырь со своей поясницы. — Черт! — кричу я, когда он не хочет отдираться.

— Тебе нужно носить его целые сутки, прежде чем его можно будет снять, — напоминаем она.

Я откидываюсь на подушки и бормочу: — …с тем же успехом, ты могла бы засунуть чип мне в башку.

При этих словах папа оживляется. — Вообще-то....

Мама стреляет в него взглядом, и он обрывает обличительную речь об оригинальности — на свою любимую тему.

— Что? — Я перевожу взгляд с мамы на папу и обратно на маму. — Чип уже у меня в голове?

— Пока нет, — говорит с улыбкой папа.

— Макс, — недовольно говорит мама, — Не могли бы мы перенести этот разговор на более подходящее время?

Он пожимает плечами и возвращается к просмотру.

Мама глубоко вздыхает и пытается урезонить меня. — Я собираю эти данные для твоего же блага. Твоя формула синтамила была чётко выверена и малейшее изменение....

— Ты же говорила, что не будешь смотреть на результаты до завтра, — уточняю я.

— Я бы и не смотрела, если бы не предупреждающие сигналы о внезапной перемене жизненных показателей пациента.

После этих слов я начинаю краснеть. Интересно, когда мои показатели взбесились? Когда я встретила Бэзила? Когда мы использовали его аппарат чтобы нюхать жареного цыплёнка и шоколадные брауни? Когда я бежала по улице? Определённо я не хотела чтобы мама узнала обо всём этом. Мне нужно взломать чёртов пластырь. — Я не должна чувствовать себя ненормальной, — сказала я, повторяя слова Бэзила, но почему-то, когда я говорю это своей маме, они звучат нелепо.

— Я и не говорила, что ты ненормальная. — Она морщится, как будто я сказала какую-то ерунду. — Я думаю, что по какой-то причине твой метаболизм нарушился и нам нужно откорректировать твою синтамиловую формулу.

— Так, — обижаюсь я, — я не хочу быть твоим подопытным кроликом.

— Во-первых, я не экспериментирую над тобой. Во-вторых, это привилегия — иметь персонально оптимизированную формулу. Не у каждого есть такая возможность.

— Так я ещё должна быть благодарной? — язвлю я.

Она делает глубокий вдох через нос, пытаясь оставаться спокойной. — Талия, я всего лишь хочу убедиться, что с тобой всё в порядке.

— Я же сижу здесь, разве не так? Очевидно, что со мной всё в порядке.

Папа встревает в разговор. — В чём-то она права, Лил.

Мама вздыхает и потирает лоб. Наконец она произносит: — Данные не лгут.

— А дочери могут?

— Я этого не говорила, — говорит мама сквозь сжатые зубы. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, пока она не произносит, — Я просто хочу знать, что ты в безопасности и здорова.

— Я не сделала ничего плохого. — Отвечаю я, вставая с дивана и шагая в направлении своей комнаты.

Пока я иду, я слышу, как она говорит папе, — У неё нет ни малейшего понимания важности моей работы. Абсолютно!