Голодное пламя

Финн-Мальмгренсвэг, мимо школы, через густую рощицу между домами. Юхан-Принцвэг. В подъезд, вверх по лестнице, отпереть дверь и войти.

Груда почты.

Рекламные листовки, бесплатные газеты.

Ульрика закрыла дверь, заперла, накинула цепочку.

Опустилась на пол в прихожей, и тут накатили рыдания. Под спиной была мягкая бумага, и Ульрика легла на бок.

За все те годы, что она жила с мужчинами, которые били ее, она ни разу не заплакала.

Когда классе в пятом-шестом она пришла домой из школы и застала мать вытянувшейся на диване, она не заплакала.

Бабушка описывала ее как хорошо воспитанного ребенка. Тихого ребенка, который никогда не плачет.

Но теперь Ульрика заплакала – и тут ей послышалось какое-то движение в кухне.

Ульрика поднялась и подошла к двери.

В кухне стоял Вигго Дюрер, а у него за спиной – еще какой-то человек.

Адвокат Вигго Дюрер ударил ее прямо в переносицу, и Ульрика услышала, как что-то хрустнуло.

Эдсвикен

Линнея Лундстрём смыла обугленные остатки отцовского письма в унитаз и вернулась к себе. Одежда, которая ей больше не понадобится, лежала, аккуратно сложенная, на идеально застеленной кровати. Красная сумка стояла на полу.

Все готово.

Линнея думала о своем психологе, Софии Цеттерлунд. Они с ней как-то говорили о том, как Дарвину пришла в голову идея книги «О происхождении видов». Как идея мгновенно привлекла его внимание и как он употребил остаток жизни, чтобы собрать доказательства своего тезиса.

Еще София рассказывала, как в мозгу Эйнштейна зародилась теория относительности – быстрее, чем он успел бы хлопнуть в ладоши.

Линнея Лундстрём понимала, каково это, потому что сейчас ровно с такой же ясностью наблюдала за происходящим.

Жизнь, которая когда-то была загадкой, стала суровой действительностью, и сама она – не более чем оболочка.

В отличие от Дарвина ей не нужно искать доказательства, а в отличие от Эйнштейна ей не нужна никакая теория. Некоторые доказательства находятся внутри нее, душа словно покрыта красноватыми шрамами. Другие видны на теле – это раны, разрывы на ее женских органах.

Доказательство – когда она просыпается утром, а постель мокрая от мочи, или когда она нервничает и не может стоять близко к кому-нибудь.

Тезис сформулировал ее отец целую вечность назад. В те времена, когда она едва умела говорить. В садовом бассейне-лягушатнике в Кристианстаде он доказал свой тезис на практике, и с тех пор тезис этот стал правдой длиною в жизнь.

Она помнила его усыпляющие слова на краю кровати.

Его руки на ее теле.

Их совместную вечернюю молитву.

«Я желаю двигаться с тобой, желаю, чтобы мне позволили утолить твое желание. Это мое утоление – видеть тебя довольной».

Линнея подтащила стул под крюк в потолке. Она и сейчас помнила слова той молитвы.

«Я хочу заниматься любовью с тобой, хочу дать тебе всю любовь, которой ты достойна. Я хочу нежно ласкать тебя изнутри и снаружи, как умею только я».

Линнея распустила ремень на джинсах. Черная кожа. Заклепки.

«Я доволен, когда смотрю на тебя, все в тебе вызывает во мне страсть и дает мне удовлетворение».

Петля. Шагнуть на стул, закрепить ремень вокруг крюка в потолке.

«Твое удовлетворение, твое удовольствие будет гораздо ярче».

Петля на шее. Внизу, в гостиной, работает телевизор.

Аннет с коробкой конфет и бокалом вина.

Полуфинал конкурса «Идол».

Завтра экзамен по математике. Она зубрила несколько недель. Наверняка получила бы хорошую оценку.

Шаг в воздух. Публика громко аплодирует, когда ведущий поднимает табличку.

Шажок. Стул, переворачиваясь, падает на пол.

«Так струей изливается великолепие».

Тантубергет

Она видела, как подъезжает машина, и спряталась в кустах.

Позади нее, далеко внизу, остались роща Тантулунден и солнце, которое как раз скрылось за горизонтом, так что виднелась только светлая полоска над крышами. Узкая башенка церкви Эссингечюркан казалась тонким штрихом на фоне Смедслеттена и Ольстена.

Внизу, в роще, на широко раскинувшейся лужайке отдыхают люди, не обращая внимания на прохладу: сидят на одеялах, пьют вино. Какая-то пара запускает фрисби, хотя уже почти стемнело. Поодаль, у купальни, кто-то плещется перед сном.

Машина остановилась, мотор заглох, погасли фары. Стало тихо.

Все эти годы, проведенные в самых разных датских заведениях, она пыталась забыть, но ей это так и не удалось. Сейчас она завершит то, что давным-давно решила сделать.

Покончить с неизбежным.

Эти женщины в машине сделают возможным ее возвращение во Францию. В маленький домик в Блароне, недалеко от Сен-Жюльен-дю-Вердона.

Ханна Эстлунд и Йессика Фриберг должны быть принесены в жертву. Упасть в забвение, как многие другие.

Исключая мальчика из «Грёна Лунд», дело касается больных людей. Забирать мальчика было ошибкой. Она поняла это, и мальчик остался жив.

Когда она вколола ему чистый алкоголь, он потерял сознание, и она надела на него поросячью маску. Они провели всю ночь возле Вальдемарсудде, и когда она наконец поняла, что он не ее единоутробный брат, то передумала.

Мальчик невиновен, чего не скажешь о женщинах, которые сейчас ждали ее в машине.

К своему разочарованию, радости она не ощущала.