Голодное пламя

Заказанное уже стояло на столе. Жанетт принялась за еду, но Ульрика даже не взглянула на тарелку с картошкой. Девушка смотрела в окно. О чем-то думала, беспокойно барабаня пальцами по столу.

Жанетт ничего не говорила. Выжидала.

– Они знают друг друга, – выговорила наконец Ульрика.

Жанетт отложила вилку и ободряюще взглянула на девушку:

– Что ты хочешь сказать? Кто «они»?

Ульрика поколебалась, но потом принялась что-то искать в мобильном телефоне. Одна из последних моделей, фактически маленький компьютер.

Откуда у нее деньги на такой?

Ульрика несколько раз коснулась пальцем дисплея и повернулась к Жанетт:

– Я нашла это на сайте Flashback. Читайте.

– Flashback?

– Да. Прочитайте – и вы все поймете.

На дисплее была интернет-страница с лесенкой комментариев.

Один из комментариев содержал список шведов, финансировавших фонд под названием Sihtunum i Diaspora.

Список содержал двадцать фамилий. Бегло взглянув на него, Жанетт поняла, что имела в виду Ульрика.

Помимо двух упомянутых девушкой имен Жанетт узнала еще одно.

Вита Берген

София сидела на диване, уставившись в темноту, – придя домой, она не стала включать свет. Несмотря на уличные фонари, в гостиной стояла почти непроглядная чернота.

София чувствовала, что больше не может сопротивляться. К тому же она понимала, что сдерживаться неразумно.

Они обречены на сотрудничество – она и Виктория. Иначе будет только хуже.

София понимала, что больна. И знала, что должна сделать.

Они с Викторией составляли сложный продукт совместного прошлого, но разделились на две личности в отчаянной попытке справиться с жестокими буднями.

У них были разные способы защищаться, разные пути излечения себя. София держала болезнь на расстоянии, цепляясь за рутину. Внутренний хаос утихал благодаря упорядоченному приему клиентов.

Викторией руководили ненависть и ярость, простые решения и черно-белая логика, благодаря которым все в худшем случае можно было выбросить из жизни.

Виктория ненавидела слабость Софии, ее желание раствориться, приспособиться. Попытки закрыть глаза на несправедливость, равнодушно принять роль жертвы.

С тех пор как Виктория вернулась, Софию переполняло презрение к себе, она утратила способность видеть простые пути. Жизнь превратилась в болото.

Ничто больше не было само собой разумеющимся.

Двум совершенно разным волям предстояло прийти в согласие и слиться в одну. Безнадежно, подумала София.

Существует утверждение, что человека формируют его страхи. Личность Софии развилась из страха быть Викторией. Виктория скрыто пребывала в Софии – как противоположность, трамплин.

Без Виктории София прекратит быть и станет пустой оболочкой.

Без содержания.

«Откуда взялась София Цеттерлунд?» – подумала она. И не смогла вспомнить.

София провела руками по плечам.

София Цеттерлунд, подумала она. Попробовала имя на вкус. Ее поразила мысль, что ее кто-то создал. И руки ее на самом деле принадлежат другому человеку.

Все началось с Виктории.

Меня придумал другой человек, подумала София. Другая я. От этой мысли закружилась голова и стало трудно дышать.

Где найти общую точку? Какую потребность Виктории сможет удовлетворить София? Надо найти эту точку, но для этого надо перестать бояться мыслей Виктории. Осмелиться открыто взглянуть ей в глаза. Принять то, изгнанию чего из своей жизни она посвятила эту самую жизнь.

Для начала следует найти ту точку во времени, когда ее воспоминания сделались только ее воспоминаниями и перестали быть воспоминаниями Виктории.

Она подумала о фотографии, сделанной «поляроидом». Ей лет десять, она одета в отвратительную красно-белую одежду, стоит на пляже. Разумеется, она этого не помнит. То время, те обстоятельства принадлежат Виктории.

София погладила себя по руке. Светлые шрамы принадлежат Виктории. Она резала руки бритвой и осколками стекла позади дома тетушки Эльсы в Дала-Флуда.

Когда появилась София? Была ли она во времена Сигтуны? Когда они колесили по Европе с Ханной и Йессикой? София путалась в воспоминаниях и понимала, что они становятся нелогичными, а структуру обретают только в университетское время, когда ей уже исполнилось двадцать.

София Цеттерлунд поступила в университет и пять лет прожила в студенческой квартирке в Упсале, после чего перебралась в Стокгольм. Практика в больнице Накки. Два года в судебной психиатрии в Худдинге. Потом она встретила Лассе и открыла частную практику.

Что еще? Сьерра-Леоне, естественно.

Собственная жизнь вдруг показалась Софии печально короткой, и она понимала: причина тому – один-единственный человек. Ее отец, Бенгт Бергман, украл у нее первую половину жизни, а вторую половину заставил ее страдать, сделав заложницей рутины. Работа, деньги, амбиции, быть хорошей девочкой и где-то на периферии – неловкие попытки личной жизни. Держать собственные воспоминания подальше от себя, а для этого – с головой погрузиться в повседневность.

В двадцать лет София оказалась достаточно сильной, чтобы забрать жизнь Виктории себе, оставить ее за спиной и начать свою собственную.

Вероятно, она обрела опору задолго до этого.