Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ)

Они дурачатся даже сейчас, когда надежды, казалось бы, совсем не осталось. Я улыбаюсь в ответ на их действия и опьяненная своим счастьем совершенно забываю, куда меня отправят всего через час. Мне не страшно – я научу их всему, что умею сама. Я помогу преодолеть им кошмар под названием Голодные Игры.

***

(Песня под которую писалась глава Digital Daggers – Still Here)

– Что скажешь, Китнисс? – спрашивает меня Бити.

А мне, по правде, и сказать нечего. Новый Тренировочный Центр выглядит, словно один огромный карцер: крохотные окна, из которых едва виднеется дневной свет, увенчаны железными решетками; полы серо-зеленого, бетонного цвета, разукрашены кровью и рвотой; в душных, закрытых палатах я вижу лица запуганных, обнищавших людей, которые еще год назад не знали слова «страх». Мороз пробегает по коже – одни из них изувечены, другие небрежно перемотаны бинтами.

И это первый, должно быть, самый безопасный этаж. Сквозь толщу стен я слышу всхлипы, мольбы о помощи и стоны. Когда люди видят приближающуюся группу будущих менторов, обступленную белыми мундирами миротворцев, они только провожают нас понимающим взглядом.

«Попробуйте им помочь».

Позади меня идет Пит, Энобария, Джоанна и Бити. Все они стараются храбриться, и вести себя более непринужденно. Но это выглядит так неестественно, что я стараюсь не отвлекаться на их пустую болтовню. Вместе со мной молчит и Пит, каждый новый стон, взгляд отзывается в нем дрожью. Я замечаю, как его глаза наполняются ненавистью. Не ко мне, а к Койн. Он продолжает молча идти всматриваясь в прямоходящую спину миротворца.

Мы входим в стеклянный лифт и поднимаемся на самый последний этаж. Тишина давит на уши, и мне кажется, это заметили абсолютно все присутствующие. Пит нервно одергивает куртку комбинезона, такого же, как и у остальных. Менторы выглядят солидно и, тем не менее, в них мы можем управляться. Когда двери разъезжаются в стороны, и мы входим внутрь помещения, становится ясно – нет никакого пути назад.

Зловещие секции обустроены огромными боксами, разбросанными по всему помещению. Высокий потолок, широкая местность, и выступ крыши позволяют на одном единственном этаже задействовать абсолютно все виды стрельбищ, препятствий и врачевания. Первая секция, которая попадается мне на глаза: луковые мишени. Их около десятка, стоящих вдоль стены, напротив которых расположились наборы различных видов моего любимого оружия. Странно, но это не восхищение, а отвращение.

Едва мы успеваем разбрестись по секциям, как откуда-то сверху доносится чей-то оклик:

– Осматриваетесь на новом рабочем месте?

Я поднимаю голову и слабо улыбаюсь: Плутарх Хевенсби смотрел на нас пятерых, как на кусок свежевыпотрошенной тушки мяса.

– Поднимайтесь наверх, – кричит он с главного ложа Распорядителей Игр.

Мы плетемся наверх. Кажется, даже Джоанна утеряла прежнюю страсть к колким шуткам – понурый взгляд победительницы сказывается на всех нас: она была единственной, кто мог отозваться об этом всем с презрительным настроем, который подхватили бы остальные. На этот раз мы добираемся по лестнице.

Будущий Распорядитель встречает нас объятиями.

– Как раз во время. Альма подъедет с минуты на минуту. Президент будет рада вам всем, – говорит Плутарх, – Думаю, прелестно было бы на память оставить одну общую фотографию: Победители и Президент – воодушевляюще.

Мерзко. Просто мерзко. Мое настроение разделяют абсолютно все «воодушевленные» победители. Мы рассаживаемся по отведенным каждому местам, в ожидании прихода Президента.

Сказать что Альма Койн вселяла в меня ужас я не могу. Сноу производил на меня, куда большее впечатление. Но от змеи ты хотя бы знаешь чего ожидать. Кто-то больно пихает меня в бок.

– Не делай подобных гримас, Китнисс. Если ты успела заметить тошно не тебе одной, – говорит Джоанна, – Чтобы уложить противника на обе лопатки никто перед этим не орет: «Я пошлю этого урода в нокаут».

Сперва, я не понимаю, о чем она говорит, но потом чувствую пристальный взгляд чужих стальных глаз и понимаю, что все свое отвращение или боязнь, я выдаю именно этой гримасой. Повинуясь порыву, я вздергиваю подбородок и не отрывая того же стального взгляда, возвращаю его хозяйке – пусть скалится, изображая подобие улыбки.

Откуда-то издалека доносится привычный и кровавый гимн. Джоанна кладет руку на сердце – еще один издевательский плевок в сторону правительства. Свита Койн поднимается на место Распорядителей Игр. Черные тона серых одеяний, соответствуют ее внутреннему миру – жажда власти сильнее жажды жизни. Она так рвалась на это место, что теперь даже, если разверзнется земля, она останется у отвоеванного поста Президента.

– Солдат Эвердин, – коротко приветствует Койн.

Любезности с другими членами команды проходят в менее дружелюбной обстановке. Все молчат точно так же, как и я. Все недовольны этим точно так же, как и я. Но, к несчастью, они умело скрывают это, оставаясь безучастными.