Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ)

Колеса визжат, и машина останавливается ровно напротив Центральной Площади Капитолия. Мне нужно понять, что это конец; осознать, что шанс по-прежнему есть, а главное у меня на руках есть козырь – Огненный морник. Они обещали, что все изменится. Гейл обещал. А он всегда держит слово. Я хватаюсь за эту мысль, как за спасительную соломинку и выходя из машины, по-прежнему думаю об этом.

Лицо тут же озаряет вспышка фотокамер. Хеймитч не говорил нам улыбаться – если я вообще слышала, что он говорил. Джоанна цепляется за рукав Бити, с другой стороны к нему примыкает Энобария. Из всех нас она выглядит более или менее сдержано. В отличие от мертвецки-бледного лица на ее щеках пылает морозный румянец. Пит подает мне руку и, встречаясь с его взглядом, я понимаю, что должна быть сильной – должно быть я не на шутку испугала напарника своим поведением.

Впереди возникает блестящий постамент Сойки. На этот раз он абсолютно чист, и мирно поблескивает в лучах прожекторов. Словно приветствуя меня, словно издеваясь: «Ты начала это. Их смерть – на твоих плечах». Я хватаюсь за рукав куртки Пита, и он осторожно проводит кончиками пальцев по тыльной стороне моей ладони.

– Все в порядке?

– Да, – отвечаю я, – То есть, нет – совсем не в порядке. Если здесь хоть что-нибудь может быть в порядке.

– Китнисс, пообещай мне, – серьезно говорит он, когда мы оказываемся напротив возвышающейся сцены, – что будешь беречь себя?

– Что? – я удивленно моргаю.

– Обещай, что больше не будешь пугать меня… Пообещаешь всегда держатся рядом с Джоанной и Бити, ладно? И никогда не будешь врать мне?

– Почему ты просишь меня об этом?

На его лице неожиданно пролегает тень сомнения, но тут же он одаряет меня игривой улыбкой.

– Потому, что я устал играть. Я хочу, чтобы ты поняла это и перестала думать только о себе. Я готов помочь тебе. Я спасу тебя от кошмаров, страхов и одиночества, достаточно только попросить меня.

Я улыбаюсь в ответ. И на самом деле, это искренняя улыбка.

Мы продолжаем шествие, озаряемые только вспышками фотокамер. Людей не мерянное количество, они обступают дорожку с обеих сторон. Взгляд цепляется за два стеклянных шара, что водружают на сцену миротворцы. В них имена будущих трибутов.

Их двадцать четыре, а выживет только один…

Но настоящее удивление приходит тогда, когда я замечаю количество «зрителей» у подножия сцены. Было такое ощущение, что сюда стянулся весь Панем. У многих в руках я замечаю серые плакаты, одни возвещают о том, что справедливость, наконец, восторжествовала, другие приветствуют и зазывают трибутов в ад. Я нервно сглатываю и собираю всю волю в кулак, чтобы не закричать от безысходности. Пит сдавливает мою ладонь, мы поднимаемся на сцену, и группа миротворцев отводит нас за кулисы.

Шипение их раций заставляет сердце замирать, пропуская удары, но неожиданно оттуда доносится нервный голос:

– Они добрались до Третьей Переходной. Что прикажете?

Миротворец нервно одергивает рацию.

– Сдерживайте их до тех пор, пока на место не прибудет Родан. Конец связи, – как ни в чем не бывало, миротворец оборачивается ко мне и провозглашает: – Остальные ожидают вас в гримерной. Будьте готовы – через десять минут вас пригласят на сцену.

Пит благодарно кивает, будто тоже не заметил этого странного разговора и вслед за Бити, тянет меня к гримерной. Но я задерживаю его, обхватывая его руки двумя руками. Сердце выпрыгивает из груди, потому, что я слишком хорошо понимаю, что должна сказать ему. Руки холодеют от ужаса, и касаясь моих пальцев, напарник спрашивает:

– Ты замерзла?

– Мне нужно, чтобы ты знал об этом….

– Что случилось? Ты вся белая…

Его ладонь накрывает мою щеку.

– Ты дрожишь, Китнисс! Идем внутрь, тебе нужно согреться.

– Мне нужно сказать тебе…

– Это точно никак не может подождать? – нервно одергивает меня он.

– Вообще никак не может подождать, – я глубоко вздыхаю, перевожу дыхание, – Я хочу, чтобы ты знал, что…

Лазурные глаза раздраженно блестят. Он думает, я опять скажу очередную дежурную глупость. Возможно, так оно и есть, но эта «глупость» должна прозвучать. Я нервно смеюсь и одергиваю свои руки от его ладоней.

– Просто хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя. Ладно? Очень люблю. И чтобы не случилось у тебя и Хейвен…

Неожиданно я оказываюсь прижатой к его груди. Приятная ткань его пальто щекочет мою щеку, и я вновь ощущаю себя ребенком. Ребенком, который находится в безопасности. Его сердце, подобно моему, выбивает надрывный ритм. Я наслаждаюсь этим мгновением посреди страха, посреди смерти и боли…

– На этом ты могла закончить, – гортанно произносит он, – Я тоже люблю тебя, Китнисс. Сильнее, чем ты можешь себе представить.