Голограф (СИ)

После душа и завтрака Надя позвонила Виктору и узнала, что российское судно ожидает нас в порту Ираклиона. Мы быстро собрались и, попрощавшись с хозяйкой, выехали на шоссе. Нам предстояло проехать до Ираклиона около двадцати километров, и весь остаток пути мы боялись встретить полицию или американцев. Но вот уже пригород Ираклиона, вот едем по городу, пока все нормально. Впереди уже виден порт. Въезжаем на платную стоянку и идем за ограду через проход для пеших пассажиров. Поворачиваем направо к грузовому терминалу, проходим дальше – впереди наш сухогруз под российским флагом. Остается сто метров, пятьдесят, навстречу идут люди с судна. И тут что-то толкает меня в спину. Делаю шаг вперед, ноги подкашиваются, я падаю на спину. Нависнув надо мной в слезах, кричит Надя:

— Не смей! Ты поклялся, что никогда не бросишь меня! — В глазах темнеет.

Глава 4

Глава 4

Я просыпаюсь у себя в квартире. Острая боль с левой стороны. Ощупываю спину – там чистая кожа. Боль постепенно слабеет. Осматриваюсь. Квартира моя, только мебель и техника другие, под столом гора пустых бутылок. Как я сюда попал? Господи, меня же убили! И Надя там оплакивает мой труп. Я опять потерял ее. Ну, сколько можно? Только нахожу ее, сразу теряю. Лучше бы все закончилось там, и не появляться больше нигде. Я не вынесу это еще раз. Если встречу ее здесь, не подойду, и скроюсь где-нибудь. И установку эту к черту, пропади она пропадом!

Стук в дверь.

— Леха, вставай, — чей-то пропитый голос, — лечиться будем.

Встаю и открываю дверь, за ней – сосед, Вася Филиппов, инженер от бога из соседнего НИИ. В руках авоська с бутылками и какой-то закуской. Лицо мятое, красные глаза.

— Да ты – как огурчик! Как будто и не пил вчера, — заявляет он с порога, — похмелился уже, что ли? А я тут сгоношился с Левой из второго подъезда, и уже приняли по стакану.

— Он же не пьет.

— Кто, Лева не пьет? Забыл, что ли? Ему, как дисер запороли в прошлом году, так не просыхает.

— Запороли дисер?

— Конечно. На защите не смог объяснить, почему в его исследовании не показывается преимущество социалистической системы перед буржуазной. На все вопросы ответил, на этот не смог. — И, увидев мой ошалевший вид, поддел: — Я смотрю, ты еще не оклемался, давай, примем на грудь – сразу поправишься.

Вася прошел на кухню и выгрузил на стол бутылку водки, пиво, колбасу и консервы. Сноровисто открыв банку килек в томате, нарезал колбасы и, разлив по полстакана водки, сел за стол.

— Ну, давай, что ли? Не стой столбом.

Пожалуй, мне действительно нужно выпить, чтобы не сойти с ума.

В России испокон веков принято решать важные вопросы за рюмкой, стаканом или кружкой, неважно, водкой наполнена посуда, вином или пусть даже брагой, на худой конец. За распитием отводили душу, заливали горе или праздновали радостные события. В Советском Союзе этот процесс принял культовое значение. Задушевный разговор за бутылкой возмещал недостаток денег, развлечений, свобод, наконец. Об избытке всего этого за границей все много слышали, но, не видев этого своими глазами, восполняли этот недостаток сказочными фантазиями.

Ни в одной стране мира не принято вести за бутылкой долгие дискуссии обо всем на свете, но не имеющем никакого отношения к собственной жизни. Советские люди, самые образованные, обладали самым широким кругозором, и готовы были часами спорить о положении негров в Америке или положении женщин в Афганистане. Единственным недостатком этого было поголовное пьянство, даже, несмотря на то, что цены на водку уверенно росли, а дружинники на улицах отлавливали пьяных и заполняли ими вытрезвители.

Услышав Васины слова о социалистической системе, я предположил самое плохое: кажется, попал в Советский Союз. Это же, ни собственного бизнеса, ни выездов за границу, ни собственной иномарки. Иностранные книги и фильмы – только прошедшие жесткую цензуру. Какой интернет, какое общение с коллегами из других стран, где доступ к новейшей профессиональной информации? Если я не ошибся, ничего этого нет.

Как теперь продолжить разговор, чтобы Вася не подумал чего худого? Выпили. Закусили.

— Леха, ты, конечно, умный парень, но дурак, какого хрена ты полез ругаться с Матвеевым? Ну, вписал он себя первым в твою статью, ну и что? Все равно без него тебя не опубликовали бы ни в одном научном журнале. У него имя, хоть и дурак. Научный дурак, но не житейский – имя ему сделали такие умные, как ты. Не ты первый, не ты последний. Все так делают. Тебя ведь, он не вычеркнул, статья пойдет тебе в зачет. Давай, вздрогнем по второй.

Пить плохую водку не хотелось, но от него я узнавал важную информацию о себе и об окружающих меня людях, так что, пришлось пить.

— И вот еще что. Ты что, не замечаешь, как Надька на тебя смотрит? Красивая баба, между прочим, многие на нее заглядываются, только она всех отсылает. Что тебе еще нужно? Не теряйся.

Так, здесь есть Надя, и спрятаться от нее, видимо, не получится, раз работаем вместе. Только не хочу я опять потерять ее, так что, лучше и не начинать. Переехать, что ли, куда-нибудь?